Обитель страданий,.. ты к ней привыкаешь,
И кажется, люди живут так всегда,
И словно, подросток, бредёшь и не знаешь,
Когда будет счастье, и будет ль когда...

А жизнь всё суровей и бьёт тебя жёстче,
И ты равнодушней встречаешь удар,
И смотришь на мир и спокойней, и проще,
А годы летят, исчезая, как пар...

Замечательная книга).
Очень человечная). К сожалению, человечности сейчас очень не хватает.
Теперь я поняла логику дедовщины в военных условиях. Ведь в обществе доминирует миф о том, что в "боевом братстве" дедовщина невозможна.
Возмущает отношение командиров, возмущает голод! Ну неужели невозможно доставить продукты?

Впрочем я читала книгу В.Примоста "Штабная сука", а также воспоминания об СА Кочергина , воспоминание Пучкова
Там и голод(!). Голод в 70-80 года, потому что еду разворовали! Люди дрались за еду. И пытки, сексуальное насилие, землячества, убийства! Убитых списывали как умерших от болезни или несчастного случая! Обычно такой беспредел творился в некоторых частях Забайкальского края, Дальнего Востока, Азии. Т.е. вдали от проверок. Естественно все это возможно только при поддержке командиров и прокуратуры.
Поэтому я не удивляюсь офицерам в Афганистане. Многие и на родине привыкли относиться к солдатам как к бессловесным рабам, и на родине скрывали голод и смерти. А уж в Афганистане скрыть преступления легче легкого.
Несмотря на книги и воспоминания очевидцев, в массовом сознании есть стереотип, что беспредел в армии начался в 90-е годы). А до этого все было нормально.
Тысячи людей пострадали, тысячи видели преступления, но... как-то стараются не распространяться, а если и рассказывают, то им не верят.
Никаких извинений от политиков, никакого возмещения ущерба, никакой моральной поддержки. Нет даже признания проблемы.
Беспредел в армии в 90-е годы слава богу никто не отрицает))). Потому что наступила гласность.

Я благодарна вам за книгу.
Она существует в печатном варианте?

Наше правительство, предало народ Афганистана. Мы пришли туда по приглашения законного правительства. С которыми были подписанны договоры о взаимопощи. Пришли не завоёвывать, не убивать и грабить. Пришли помочь навести порядок в стране. В стране где резали головы, убивали. У нас с ней общая граница. Обязанность каждой страны обеспечивать порядок, и защищать границы. Из афгана шёл поток наркотиков, от которых каждый день погибли тысячи подростков в нашей стране. Мы там строили больницы, дома, школы, дороги. Мы не воевали с народом, мы воевали с террористами, с такими, с какими мы сегодня воюем в Сирии. которых поддерживали и вооружали с десяток стран. И мы задачу свою бы выполнили. как выполнили её в Сирии. Где сейчас возвращается мирная жизнь. Афганистан мы предали. Когда мы вывели войска, правительство Афганистана просил у нас, дать им хотя бы оружие и боеприпасы. Дать им топливо. И оно бы продержалась и без нас. Но мы и этого не дали. Сегодня, как пришли американцы, поток наркотиков в нашу страну вырос в 40 раз. Сколько людей гибнет от него. А афганцы, кто помнит русских солдат, говорят, что если бы знали что придут американцы, никогда в жизни не стали бы воевать с русскими. Они уважали русских солдат. За честь, за отвагу. Как то один афганский командир сказал, русские, придите ещё раз к нам, и захватите нас. Мы вас встретим с хлебом и солью.

З50 -й полк это " полтинник" ? Там ты служил? Это говорит о многом. Слухов о полку слышал я не мало. Слухов разных. Из них ни одного лестного. Особо плохо отзывались о вас ребята из Баграма. В частности из 345-го, Старого Фергагского полка..
Встречаю я ваших ребят сейчас,в госпиталях, почему-то попадаются трусливые подлецы. И слухам начинаю верить всё больше и больше.
Да, служил я осень 82-84 г. 201-я Гатчинска мотострелковая дивизия.
Все написанное выражает мое личное мнение. И ни коим образом я не порочу 350-й полк.

Продолжаем серию публикаций о войне в Афганистане.

ефрейтор ВДВ Сергей Бояркинефрейтор ВДВ Сергей Бояркин
(317 ПДП, Кабул, 1979-81гг.)

За всё время службы в Афганистане (почти полтора года) начиная с декабря 1979г. я наслушался столько историй, как наши десантники убивали просто так гражданское население, что их просто не счесть, и ни разу не слышал, чтобы наши солдаты спасли кого-то из афганцев – в солдатской среде такой поступок был бы расценён как пособничество врагам.

Ещё в ходе декабрьского переворота в Кабуле, который длился всю ночь 27 декабря 1979г, некоторые десантники стреляли в безоружных людей, кого видели на улицах – потом без тени сожаления весело вспоминали об этом как о забавных случаях.

Через два месяца после ввода войск - 29 февраля 1980г. - в провинции Кунар началась первая боевая операция. Основной ударной силой были десантники нашего полка – 300 солдат, которые десантировались с вертолётов на высокогорном плато и пошли вниз наводить порядок. Как мне рассказывали участники той операции, порядок наводили следующим образом: в кишлаках уничтожали запасы продовольствия, убивали весь скот; обычно, прежде чем войти в дом, туда бросали гранату, затем стреляли веером во все стороны - только после этого смотрели, кто же там находился; всех мужчин и даже подростков сразу расстреливали на месте. Операция длилась почти две недели, сколько тогда убили людей – никто не считал.

То, что творили наши десантники первые два года в отдалённых районах Афганистана – это был полный произвол. С лета 1980г. в провинцию Кандагар для патрулирования территории был направлен 3-й батальон нашего полка. Никого не опасаясь, они спокойно ездили по дорогам и пустыне Кандагара и могли безо всяких выяснений убить любого человека, повстречавшегося на их пути.

Его убили просто так, автоматной очередью, не сходя с брони БМДшек.
Кандагар, лето 1981г

Фотография того убитого афганца, которая была взята из его вещей.

Вот самая обычная история, которую мне рассказал очевидец. Лето 1981г. провинция Кандагар. Фотография - на земле лежат убитый афганец и его осёл. Афганец шёл своей дорогой и вёл осла. Из оружия у афганца была только палка, которой он погонял осла. Как раз по этой дороге ехала колонна наших десантников. Его убили просто так, автоматной очередью, не сходя с брони БМДшек.

Колонна остановилась. Один десантник подошёл и отрезал у убитого афганца уши - на память о своих боевых подвигах. Затем под труп афганца установили мину, чтобы убить ещё кого-нибудь, кто обнаружит это тело. Только на этот раз задумка не сработала - когда колонна тронулась, кто-то не удержался и напоследок из пулемёта дал очередь по трупу - мина взорвалась и разорвала тело афганца на куски.

Встречавшиеся караваны обыскивали, и если находили оружие (а старые винтовки и ружья у афганцев были почти всегда), то убивали всех людей, кто был в караване, и даже животных. А когда у путников никакого оружия не было, то, иной раз, применяли верный отработанный трюк – во время обыска незаметно из своего кармана вытаскивали патрон, и, делая вид, будто этот патрон нашли в кармане или в вещах афганца, предъявляли его афганцу как доказательство его вины.

Эти фотографии взяты у убитых афганцев. Их убили, потому что их караван встретился с колонной наших десантников.
Кандагар лето 1981г.

Теперь можно было и поиздеваться: послушав, как человек горячо оправдывается, убеждая что патрон не его, начинали его избивать, затем смотрели, как он на коленях умоляет пощадить, но его опять избивали и потом расстреливали. Следом убивали остальных людей, кто был в караване.
Кроме патрулирования территории, десантники часто устраивали на дорогах и тропах засады на врагов. Эти "охотники на караваны" никогда ничего не выясняли – даже наличия оружия у путников - просто внезапно стреляли из укрытий во всех, кто проходил в том месте, не щадя никого, даже женщин и детей.

Помню, один десантник, участник боевых действий, восторгался:

Никогда бы не подумал, что такое возможно! Убиваем всех подряд - а нас за это только хвалят и награды вешают!

Вот документальное свидетельство. Стенгазета с информацией о боевых действиях 3-го батальона, проводимых летом 1981г. в провинции Кандагар.

Здесь видно, что количество учтённых убитых афганцев в три раза превосходит количество трофейного оружия: было изъято 2 автомата, 2 гранатомёта и 43 винтовки, а убито 137 человек.

Тайна кабульского мятежа

Через два месяца после ввода войск в Афганистан, 22-23 февраля 1980г., Кабул потряс крупный антиправительственный мятеж. Все, кто тогда находился в Кабуле, хорошо запомнили эти дни: улицы были заполнены толпами протестующих людей, они кричали, устраивали беспорядки, по всему городу шла стрельба. Этот мятеж не готовился какими-то оппозиционными силами или иностранными спецслужбами, он начался совершенно неожиданно для всех: как для советских военных, находящихся в Кабуле, так и для афганского руководства. Вот как вспоминает те события в своих мемуарах генерал-полковник Виктор Меримский:

"… Все центральные улицы города заполнили возбуждённые люди. Численность демонстрантов достигала 400 тысяч человек… В афганском правительстве чувствовалась растерянность. Маршал С.Л.Соколов, генерал армии С.Ф.Ахромеев и я выехали из своей резиденции в афганское Министерство обороны, где встретились с министром обороны Афганистана М.Рафи. На наш вопрос, что происходит в столице, он ответить не смог…"

Причина, послужившая толчком для такой бурной акции протеста горожан, так и не была выяснена. Лишь по прошествии 28 лет мне удалось узнать всю подоплёку тех событий. Как оказалось, мятеж был спровоцирован безрассудной выходкой наших офицеров-десантников.

ст.лейтенант Александр Вовк
Александр Вовк

Первый комендант Кабула майор Юрий Ноздряков (справа).
Афганистан, Кабул, 1980г.

Всё началось с того, что 22 февраля 1980г., в Кабуле прямо среди бела дня был убит ст.лейтенант Александр Вовк - старший инструктор по комсомолу политотдела 103-й воздушно-десантной дивизии.

Историю гибели Вовка мне рассказал первый комендант Кабула - майор Юрий Ноздряков. Это случилось возле "Зелёного рынка", куда Вовк приехал на УАЗике вместе с начальником ПВО 103-й ВДД полковником Юрием Двугрошевым. Никакого задания они не выполняли, а, скорее всего, просто хотели что-то купить на рынке. Они находились в машине, когда неожиданно был произведён один выстрел -пуля попала в Вовка. Двугрошев и солдат-водитель даже не поняли, откуда стреляли, и быстро покинули это место. Однако ранение Вовка оказалось смертельным, и он почти сразу скончался.

Зам. командира 357-го полка майор Виталий Забабурин (в середине).
Афганистан, Кабул, 1980г.

А далее произошло то, что и всколыхнуло весь город. Узнав о гибели своего боевого товарища, группа офицеров и прапорщиков 357-го парашютно-десантного полка во главе с зам.командира полка майором Виталием Забабуриным сели в БТРы и отправились к месту происшествия на разборку с местными жителями. Но, приехав на место происшествия, они не стали утруждать себя поиском виновника, а на горячую голову решили просто наказать всех, кто там находился. Двигаясь вдоль улицы, они начали громить и сокрушать всё на своём пути: забрасывали дома гранатами, стреляли из автоматов и из пулемётов на БТРах. Под горячую руку офицеров попали десятки невинных людей.
Расправа закончилась, но весть о кровавом погроме быстро облетела весь город. Улицы Кабула стали наводнять тысячи негодующих горожан, начались беспорядки. В это время я находился на территории правительственной резиденции, за высокой каменной стеной дворца Народов. Никогда не забуду тот дикий вой толпы, вселяющий страх, от которого кровь стыла в жилах. Ощущения были самыми жуткими…

Мятеж был подавлен в течение двух дней. Погибли сотни жителей Кабула. Однако настоящие зачинщики тех беспорядков, устроившие расправу над невинными людьми, так и остались в тени.

Три тысячи мирных жителей за одну карательную операцию

В конце декабря 1980г. к нам в караульное помещение (это было во дворце Народов, в Кабуле) зашли двое сержантов из 3-го батальона нашего полка. К тому времени 3-й батальон вот уже полгода стоял под Кандагаром и постоянно участвовал в боевых операциях. Все, кто находился тогда в караулке, и я том числе, внимательно слушали их рассказы о том, как они воюют. Вот от них я первый раз и узнал об этой крупной войсковой операции, и услышал эту цифру - около 3000 убитых афганцах за один день.

Кроме того, эту информацию подтвердил Виктор Марочкин, служивший механиком-водителем в 70-й бригаде, дислоцированной под Кандагаром (именно туда и входил 3-й батальон нашего 317-го парашютно-десантного полка). Он сказал, что в той боевой операции принимала участие вся 70-я бригада в полном составе. Операция проходила следующим образом.

Во второй половине декабря 1980 года окружили полукольцом крупный населённый пункт (предположительно Таринкот). Так стояли около трёх дней. К этому времени подвезли артиллерию и установки залпового огня "Град".
20 декабря операция началась: по населённому пункту был нанесён удар из "Града" и артиллерии. После первых же залпов кишлак погрузился в сплошное облако пыли. Обстрел населённого пункта продолжался практически непрерывно. Жители, чтобы спастись от разрывов снарядов, побежали из кишлака в поле. Но там их стали расстреливать из пулемётов, орудий БМД, безостановочно вели огонь четыре "Шилки" (самоходные установки с четырьмя объединёнными крупнокалиберными пулемётами), почти все солдаты стреляли из своих автоматов, убивая всех: в том числе и женщин, и детей.

После артобстрела бригада зашла в кишлак, и там убили остальных жителей. Когда боевая операция закончилась, вся земля вокруг была усыпана трупами людей. Насчитали около 3000 (трёх тысяч) трупов.

Боевая операция в кишлаке, проводимая с участием 3-го батальона нашего полка.
Кандагар, лето 1981г

«…Нужно быть не просто глупым, нужно быть наглым, чтобы отрицать то, что было…»
В. В. Путин (и он Путин на свой лад истолковывает то, что было, лишая своим безумием войн в Украине и Сирии, пропагандой русского фашизма во всём мире, будущего народы России и Украины!)

Данное произведение является художественным и литературным, и автор и сайт на котором оно опубликовано, не несут ответственности за содержание текста и содержание представленных в нём других авторских материалов и ссылок, не несут ответственности и не предоставляют никаких гарантий в связи с публикацией фактов, данных, результатов и другой информации. Любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

«…Когда погонят наших солдат на очередную войну за счастье богатства и власть чужого нам государства и народа и с очередной войны будут возвращаться калеки и инвалиды, возможно и ваши родственники, Вы наверняка осознаете смысл этого послания.
А сейчас у наших молодых парней будущих солдат есть возможность прочитать и возможно понять, что их ждет в случае нового вооруженного конфликта за пределами нашей Родины…»
Артур Яковенко, пулемётчик пятой роты, 350 полка ВДВ, 103 дивизии ВДВ (годы службы в Афганистане 1982-1984)

«НИКТО КРОМЕ НАС»
Правда Афгана глазами солдата ВДВ

Об этом произведении очень хорошо сказал Ветеран Афганской войны Андрей Лихошерсный:
«…Тут та правда, что живет в каждом из нас, и о которой мы боимся признаться даже самому себе…».

Эти слова пусть и будут эпиграфом к данному произведению.

«НИКТО КРОМЕ НАС»

«…Тут та правда, что живет в каждом из нас, и о которой мы боимся признаться даже самому себе…»
Андрей Лихошерсный

ГЛАВА ПЕРВАЯ: «ДЕСАНТУРА»

«Никто кроме Нас». Это девиз ВДВ.
Никто кроме нас не мог и не может выполнить многие военные задачи.
Никто кроме нас не сможет рассказать всю правду.
Настоящую правду о нашей жизни и службе, о наших боях, победах, ошибках и о наших преступлениях на Афганской войне.
Реальную правду, а не патриотические сказки и хвастливые байки подвыпивших или «слишком» забывчивых «героев»: маршалов, генералов, солдат, прапорщиков и офицеров.

Мне несказанно повезло послужить в Афганистане, в Пятой роте второго батальона, 350 полка ВДВ, 103 Воздушно – Десантной Дивизии.
Героическая рота, героический батальон, легендарный полк, не менее легендарной и героической дивизии.

И это не просто слова. 103 - тья дивизия ВДВ контролировала столицу Афганистана Кабул, Кабульский аэродром (главный аэродром Афганистана) и все подступы к аэродрому и Кабулу.
350 - ый полк ВДВ входил в состав этой дивизии и был её самым боевым полком. Штаб 103 дивизии и 350 полка отделяли всего несколько сот метров. 103 дивизия, по сути, являлась сердцем контингента Советских войск в Афганистане. 350 полк ВДВ был в свою очередь сердцем 103 дивизии и, к тому же практически не вылазил из боёв.

Я хлебнул очень высокой чести, которую, по моим меркам, до сих пор ещё не оправдал и далеко не полностью заслужил.

Быть хотя бы один день в бою курком 350 полка ВДВ на Афганской войне – пусть даже не самым выдающимся и героическим, но именно курком – это почётно для любого настоящего мужчины. Выше этого звания для меня уже никогда ничего не будет, как не будет награды, выше, чем выкрашенная зелёной краской железная эмблема Воздушно – десантных войск с петлицы моего линялого военного ХэБчика.

Вместе с этой честью и почётом я хлебнул через край и боль издевательств, и несправедливость обид, и горечь равнодушия, и никогда неутихаемое горе утраты своих друзей по роте, которые были во многом неоспоримо выше и чище меня.

Справедливости ради, стоит особо отметить, что наибольшими Героями Афганской войны нужно и можно считать именно тех, кто абсолютно всю службу в Афгане проходил именно в Курках и вместе с курками, в боевых ротах, и все полтора, а то и два с лишним года лазил по горам и нёс все тяготы и лишения службы между боевыми в горах, именно в этих курковых, сапёрных, миномётных, АГСных, связистных и других, ходящих в горы (именно в горы, а не просто на боевые выходы) ротах, взводах и отдельных группах.

Я, к сожалению, такой тяжёлой полуторагодовой солдатской службой похвастаться не имею права. Я тоже конечно воевал и был курком и даже был и пулемётчиком, и командиром отделения, и заместителем командира взвода в курковой роте, и неоднократно, больше года ходил на боевые именно в горы, но в моей службе были также более лёгкие месяцы службы, чем у обычного фронтового солдата курка. Поэтому, я навсегда чувствую перед ними свою вину, за то, что они вынесли на своих плечах и в своих душах гораздо больше, чем я.
Пока я несколько месяцев расслабленно служил в расположении полка и в тылу медсанбата, они воевали, закрывая мою спокойную жизнь своими телами и своими жизнями.
Внутри дивизий, полков и медсанбатов всегда было неоспоримо безопасней. Поэтому, я считаю несправедливым, когда не ходившие воевать в горы, а просидевшие всю службу в дивизиях и в полках, в безопасности, солдаты, прапорщики, офицеры и генералы, которые в лучшем случае только доезжали до подножия гор и потом ждали на броне эти боевые курковые взвода, роты и группы, бьют сейчас себя в грудь и говорят, что они тоже боевые фронтовики.
Курки боевых рот и спецы, приданные к ним, отходившие всю службу на боевые операции в горы и на сопровождения колонн – это и есть настоящие воины.

Простите меня, пацаны, за то, что я не был таким стойким как Вы.

Прощение я прошу не у генералов, офицеров и прапорщиков, прощение я прошу у тех обычных солдат курков 350 полка ВДВ, которые от начала и до самого конца, героической и нелёгкой службы, более честно, чем я, мужественно тянули свою солдатскую лямку и в полку, и в горах, и в расположении рот, выполняя свои труды и обязанности сами, не перекладывая их на плечи солдат младшего призыва, и которые не превратились в подонков, издевающихся над своими сослуживцами, и избивающих своих сослуживцев.

Простите меня, Пацаны.

Мы, молодыми солдатами, после учебок, приходили в Афганистан, и все вокруг, от сержанта, до генерала, от командира отделения, до командира дивизии, внушали нам, что остальные солдаты, годки и дембеля, прослужившие в Афганистане, пусть даже на полгода, больше чем мы – однозначно правильные и непогрешимые герои.
Мы, «не нюхавшие пороха», так и смотрели, свои первые полгода войны на них, как на героев. Мы воспринимали их, как героев, которые несут истину, и которых, надо однозначно слушаться во всём, и которые всегда и везде правы.
Это и сбивало с толку. Нас эти «герои» оскорбляли, били, унижали, над нами они измывались и издевались, а мы считали, что это мы сами и виноваты. Они же – герои, а мы глупые, ещё не хлебнувшие гор и боёв недоумки, только мешающие им, «настоящим героям», правильно Родину защищать.
При этом ещё и абсолютная невозможность, куда - либо от всего этого бардака и скотства Афганской войны, деться, как в Союзе. Это там, можно и убежать из части, и сквозануть, и сачкануть, и в самоволку, и письмо мамке с папкой накатать, чтобы приехали, плюшками покормили и пожалели, и забрали из части денька на три - четыре.
И в Союзе молодым солдатам сразу понятно, что все эти издевательства от дурости тех, кто издевается, а не от нужности этих издевательств.
В Афганистане, в отличие от Союза, понять сучьность (именно сучность, от слова «сука») таких «героев» грёбаная война нам шанса не давала.

В Афганистане ты был всегда и везде, именно и только с подразделением. Ни к кому никто не приезжал, и никто никуда отлучиться не мог.

Любая отлучка, любого солдата, любого года призыва, а тем более молодого солдата, без разрешения сержанта или офицера роты, любое самовольное исчезновение от палаток или модулей подразделения дальше, чем на 10 - 15 метров, командирами рассматривалась через призму военного и фронтового времени, как дезертирство, с соответствующими страшными последствиями. Дембеля же за такое самовольное исчезновение наказывали однозначно побоями.
Мало того, что если молодой солдат самовольно исчез из поля зрения годков и «дедушек», то значит, он отлынивает от их приказов и распоряжений и они вынуждены сами выполнять всяческую работу по роте, которую, по определению неуставщины, положено выполнять только молодым солдатам.
Молодой солдат может забрести за расположение части и попасть в лапы к душманам где будет наверняка убит.
Любая проверка личного состава, а она проводилась в ротах чуть ли не ежечасно, обязывала командиров, в случае недосчёта солдат бить тревогу вплоть до командира полка. Тут же весь личный состав роты, потом батальона, а потом и полка, поднимался по реальной боевой тревоге на поиски отсутствующего, какого года призыва он бы не был. Нагоняй получали все, от командира отделения, до командира полка. Могли разжаловать, снять с должности, «зарубить» орден или медаль, даже под трибунал могли отдать за исчезновение или труп солдата. Наше «мясо» всегда было на строгом учёте.
Так, что никому не хотелось «залетать» или бегать с высунутым языком в поисках очередного дурня, решившего пусть даже навестить земляка в соседней роте.
Поэтому такого самовольно отлучившегося «урода» старослужащие, с молчаливого одобрения ротных офицеров, учили хорошими побоями и неоднократно. Не подводи ни себя, ни роту.
Только с разрешения командира можно было куда – то отойти даже в расположении части (полка) и то, очень и крайне редко давались такие разрешения, и, как правило, уходил не один, а несколько солдат, и, как правило, с оружием. Даже при походе в туалет через плац автомат с боевыми патронами обязывалось получать. Поэтому, обычно, ружейный парк закрывался на обычную деревянную палочку.

В Афганистане нас сбивала с толку война и сказки старослужащих солдат, прапорщиков и офицеров об их героических подвигах в предыдущих боях. Мы - то эти подвиги, якобы совершённые до нас, проверить и подвергнуть сомнению не могли. А офицеры и дембеля упирали на эти подвиги, приукрашивая их могократно.
Офицеры так и говорили: пусть старослужащие молодых солдат учат, как могут, они, эти старослужащие, через такое прошли боевое горнило, что нам, салагам, и не снилось.
Ну а остальное уже наше салажное воображение дорисовывало и приукрашивало. Офицерам так очень было удобно.
Старослужащие годки и дембеля учили нас именно по своему. Без особой оглядки на устав, закон, человеческое достоинство и справедливость. Учили так, что молодые солдаты от их обучения вешались, стрелялись, становились инвалидами, сбегали к духам в плен или убивали своих «учителей».

После года службы (полгода учебки в Союзе, полгода Афгана) жить в армии, на Афганской войне, становилось не в пример легче. Мы становились годками и уже сами начинали гонять молодых.
Немногие так и не смогли подняться с колен и унижений молодой службы, после года службы.
И обычно не могли по двум причинам:
1) Либо это было реальное опустившееся по разным причинам чадо, трус, физический слабак, стукач, вор у своих однопризывников сослуживцев по подразделению (именно вор у своих однопризывников по подразделению, а не просто вор. Воровать у государства или у чужих подразделений или отбирать что - то у младшего призыва западлом не считалось) и так далее…
2) Либо солдата очень круто ненавидели ротные офицеры, которые делали любыми неправдами всё, чтобы солдат не стал припухшим дедушкой ВДВ.

К войне и к жизни в суровом фронтовом коллективе, я был, к моему удивлению, и как оказалось, абсолютно неприспособлен. Это меня очень сильно добивало, в прямом смысле этого слова.
При этом я был далеко не из «ботанов», успел до армии окончить речное училище, в котором тоже было некое подобие жёсткого дембелизма, между старшими и младшими курсантами. Успел поработать в Союзе, на сухогрузах целую навигацию, и даже несколько последних месяцев навигации, был боцманом на судне с коллективом в двадцать человек взрослых мужиков от 18 лет и гораздо старше.
Но, если в училище я считался человеком, и был хоть как то защищён Советским законом, а на гражданском флоте меня уже уважали как грамотного специалиста и помогали достойно вливаться в суровый флотский коллектив, то в Афганистане, в роте и я и другие молодые солдаты, сразу, с первых же дней фронтовой службы, стали бесправными «аллё, воин», лишёнными абсолютно любой защиты, абсолютно любой возможности справедливости и абсолютно любого правосудия.
Моя личная попытка дать отпор дембелям, ник чему не привела.
По своему справедливые законы двора и улицы в армии нагло попирались сучьими законами дембелизма. А уж о Законах Государственных никто и не вспоминал. Жаловаться младьшим командирам было бесполезно, ибо они и являлись основными руководителями понятий дембельского беспредела, а жаловаться офицерам было нельзя уже по понятиям пацанской чести. Молодые солдаты попадали в классическую и непреодолимую для многих пацанов вилку своих же нехитрых кодексов чести.
В первый же вечер знакомства с ротой и своим будущим дембелем замкомвзвода (его звали Сопаж или Сапаж, фамилия Суленбаев или Сауленбаев, точно уже не помню) я получил от него по морде, за то, что, по его мнению, не шибко грамотно руководил разгрузкой кроватей с автомашины (рота прибыла с охраны складов ГСМ, где была почти 2 месяца). Я ответил тоже ударом в морду замкомвзводу, и был тут же избит другими дембелями с применением подручных средств, в виде кроватных железных спинок. Разобраться один на один с замкомвзвода мне попросту не дали. Солдаты моего молодого призыва тоже за меня не вступились. И мне и им, сразу и наглядно показали, кто в роте хозяева. После этого, чтобы замести следы побоев, мне предложили биться до крови с одним из молодых солдат моего призыва Лёхой Мрачковским (или Марачковский, точно уже не помню). Всё это делалось под эгидой «стучать западло».
К тому же нас уже с учебки приучали, что жаловаться офицерам, что тебя избили дембеля – это в ВДВ считается западло.
Офицеры к этому времени свалили в свой офицерский модуль, а прапорщик «К. В.» предпочёл не вмешиваться. Переглянулись мы с Лёхой, и начали драться, на потеху дембелям. А никуда не денешься. Закон стаи. Только драка определяет уровень уважения. Потом, конечно, мы с Лёхой обсудили, что все дембеля скоты, но такова была жизнь молодого солдата. Бились мы с ним потом ещё несколько раз, дембеля утверждали, что только так можно стать настоящим бойцом десантником. Это конечно был полный маразм и скотство, но не будешь биться, будешь бит дембелями с ещё большей жестокостью, типа «за трусость». В конце концов, избить друг друга или быть избитым дембелями было куда лучше, чем сесть в дисбат, за то, что ударил сержанта замкомвзвода.
Потом и я стал замкомвзводом, правда удержался на этом посту недолго, был разжалован лично командиром дивизии (об этом есть подробно далее в книге).
Лёха под дембель, тоже стал замкомвзводом, в части даже поставили плакат с его портретом, как лучшего сержанта полка, которым гордится Родина. Мы с ним так и остались в хороших приятельских отношениях до самой отправки домой, и часто вспоминали наши молодые годы и драки на потеху дембелям.

Почему молодые солдаты не давали отпор дембелям? Вся дедовщина шла от наших сержантов замкомвзводов (заместитель командира взвода), которые были старше нас по званию и которые пользовались непререкаемым офицерским покровительством. ЗамКомВзвода часто создавали для себя костяк и группы из таких – же безнаказанных садистов уродов годков, дембелей и иногда даже молодых солдат (правда крайне редко привлекались молодые солдаты и только отъявленные упыри), которые творили в роте что хотели, с молчаливого согласия офицеров и прапорщиков роты.
Офицерам и прапорщикам роты это было выгодно, так как они с помощью этих садистов могли подолгу отсутствовать в роте (отдыхая в своём офицерском модуле от забот службы) и могли руководить через них ротой.
Офицеры и прапорщики могли так гораздо легче поддерживать дисциплину в роте, основанную на страхе, голоде, унижениях, издевательствах и побоях. Командирам так было удобнее. Учитывая, что все замкомвзвода были старше нас по званию, мы не могли дать им физического или морального отпора, они сразу вспоминали про то, что этот отпор закончится для нас однозначно трибуналом и сроком.
Жаловаться офицерам и прапорам было бесполезно, они не выносили сор из избы и покрывали дембелей по полной.
Если бы в роте всплыли случаи избиений, издевательств, голодомора или дедовщины, то офицерам и прапорам зарубили бы и звания и награды. Причём чем дальше бы уходила информация о неуставняке, воровстве, побоях и издевательстве, тем шире бы становился круг наказанных, вплоть до командира 103 Дивизии.
Так, что, ожидать справедливость и заступничества молодому солдату моего призыва было неоткуда. Никому было невыгодно признавать, что полк и дивизия полностью разложены.
Причём разложены настолько, что даже элиту, разведку, вынуждены были расформировать и восстанавливать с нуля, настолько даже это подразделение стало неуправляемо и криминализировано. Что уж там было говорить о простых батальонных ротах.
Предательство, торговля водкой, оружием и наркоторговля (наркотики отправляли в СССР в солдатских гробах) процветали даже в штабе наше 103 дивизии.
Где тут ждать справедливости для солдатика. Любая справедливость сразу тянула за собой проверки и комиссии из Москвы, а они предателям и ворам были не нужны.

Вот и стрелялись, вешались, травились молодые солдатики, либо терпели, либо увивали своих мучителей и шли на зону, или убегали к душманам.

В нашей роте, например, командир взвода лейтенант «Ш. В.» такие жалобы рассматривал только как стукачество.
Командиру роты капитану Телепенину было попросту по хрен, он сам мог приказать солдата верёвкой к другому солдату привязать, чтобы считать их было легче. Взводный лейтенант «С.» просто сам боялся дембелей и взводного «Ш. В.». «Ш. В.» избивал взводного «С.» и гнобил, да так, что, тот, бедолага, предпочитал спать в солдатской палатке взвода, а не в офицерском модуле.
Взводный лейтенант «Х.» был всегда сам по себе и в ротные проблемы никогда не влезал.
Прапорщик «К. В.» был полностью зависим от офицеров, и вставать на сторону солдат ему не было никакого смысла, хотя он был для солдат более свой, чем офицеры роты и в роте бывал чаще, чем офицеры. К тому же он зависел своими награждениями напрямую от командира роты и замполита роты.
Замполит роты «О. П.» не хотел портить отношение с «Ш. В.», так как если бы стал заступаться за солдатский молодняк, «Ш. В.» бы и его загнобил, как загнобил взводного «С».
«Ш. В.» был физически очень сильный. «О. П.» был слабоват физически и разгружался в боевой экипировке до минимума, так как в полной экипировке дох в горах. Даже свой офицерский бушлат «О. П.» заставлял носить молодых солдат. Мины и ленты АГС и мешки с патронами «О. П.» тоже не таскал. Прикрывал он свою слабость «заботой» о молодых солдатах. Типа, если он, замполит, кого – то из молодых солдат заставит тащить в горах, на боевых, его личное замполитное имущество, то дембеля на этого молодого солдата меньше нагрузят.
Всё это было голимое враньё. Дембеля своё имущество таскали сами или втихушку оставляли часть боевого снаряжения на броне (в основном оставляли лишние мешки с патронами). Но основная часть дембелей честно и упорно всё тащили в горы сами. Молодые солдаты, даже самые хитрые, оставить своё снаряжение на броне не могли, за это их били и чморили нещадно. Благо, основная часть молодых солдат, всё - таки пёрла всё нагруженное на них в горы, а те, кто и был слабоват, за полгода становились более выносливыми. Вот такая и была у офицеров и прапорщиков круговая порука, каждый из них зависел своими слабостями от других.
Жаловаться выше ротных командиров, перепрыгивая их головы, тоже смысла не имело, офицеры, сами сразу объявляли такого солдата стукачом, со всеми вытекающими последствиями службы такого солдата уже как потенциального смертника и трупа. Такой «прыгающий» солдат стукач дожить до дембеля шансов просто не имел. Я, по молодости службы, однажды попытался открыть глаза командиру 103 дивизии генералу Слюсарю на бардак в его дивизии и что? Был немедленно разжалован, объявлен стукачом, и никто и не стал разбираться с бардаком. Так ведь не на ухо шептал, не называл фамилий, не бегал в штаб на личную аудиенцию. Я ведь открыто обо всём рассказал, в присутствии сослуживцев и офицеров. Назвал вещи своими именами, но ни одной фамилии, ни одного имени не сказал. Ни на кого лично не пожаловался. Лишь сказал, что в нашей 103 дивизии ВДВ процветает мародёрство, преступления, воровство, наркомания и жуткие издевательства над молодыми солдатами. Какой же я стукач? Я за армию родную радел. Хотел, как в кино, видеть наставничество и дружбу между фронтовиками. Хотел порядочных офицеров. Война ведь. Родина ведь в опасности.
Да плевать этот генерал, командир 103 дивизии ВДВ «А. С.» хотел и на Родину и на подчинённых. И знал он всё не хуже меня, а то и в сто крат лучше. Только его эта вся мерзопакостность очень устраивала. Он в ней как щука в мутной воде себя чувствовал и менять ничего не хотел.
А я, наивный, тогда поверил в Героя Советского Союза, «боевого генерала», командира 103 дивизии ВДВ «А. С.».
Впрочем, ниже, в этой книге и в комментариях к ней, об этом эпизоде написано очень подробно, читайте внимательно."