Хотя понятие жанра непрерывно изменяется и усложняется, под жанром можно понимать исторически складывающийся тип литературного произведения, которому присущи определенные черты. Уже по этим чертам нам во многом становится ясна основная мысль произведения, и мы примерно угадываем его содержание; от определения “роман” мы ждем описания жизни героев от начала до конца, от комедии - динамичного действия и необычной развязки; лирическое стихотворение должно погружать нас в глубину чувств и переживаний. Но когда эти черты, присущие разным жанрам, смешиваются между собой, создают своеобразное неповторимое сочетание - такое произведение поначалу приводит читателя в недоумение.
Так, недоуменно было встречено и одно из величайших, но в то же время и загадочных произведений XIX века - поэма Гоголя “Мертвые души”. Жанровое определение “поэма”, под которой тогда однозначно понималось лиро-эпическое произведение, написанное в стихотворной форме и романтическое по преимуществу, принималось современниками Гоголя по-разному. Одни нашли его издевательским. Реакционная критика просто глумилась над авторским определением жанра произведения.
Но мнения разошлись и другие усмотрели в этом определении скрытую иронию. Шевырев писал, что “значение слова “поэма” кажется нам двояким... из-за слова “поэма” выглянет глубокая, значительная ирония”. Но разве только лишь из-за одной иронии Гоголь на титульном листе крупно изобразил слово “поэма”? Безусловно, такое решение Гоголя имело более глубокий смысл.
Но почему же именно этот жанр Гоголь избрал для воплощения своих идей? Неужели поэма настолько вместительна, чтобы дать простор всем мыслям и духовным переживаниям Гоголя? Ведь “Мертвые души” воплотили в себе и иронию, и художественную проповедь. Безусловно, в этом-то и состоит мастерство Гоголя. Он сумел перемешать черты, присущие разным жанрам, и гармонично соединить их под одним жанровым определением “поэма”. Что же нового внес Гоголь? Какие из черт поэмы, корни которой уходят в античность, он оставил для раскрытия своего творческого замысла?
Прежде всего нам вспоминаются “Илиада” и “Одиссея” Гомера.
На этой основе развернулась полемика между Белинским и К. Аксаковым, который считал, что “Мертвые души” написаны точно по образцу “Илиады” и “Одиссеи”. “В поэме Гоголя является нам тот древний гомеровский эпос, в ней возникает вновь его важный характер, его достоинство и широко объемлющий размер”, - писал К. Аксаков. Действительно, черты сходства с гомеровской поэмой очевидны, они играют большую роль в определении жанра и раскрытии замысла автора. Уже начиная с заглавия, аналогия со странствиями Одиссея очевидна. На яростные протесты цензуры против такого несколько странного названия - “Мертвые души” - Гоголь ответил, прибавив к главному названию еще одно - “Похождения Чичикова”. Но похождения, путешествия, странствия Одиссея и описал великий Гомер. Одной из самых ярких аналогий с поэмой Гомера является появление Чичикова у Коробочки. Если Чичиков - Одиссей, странствующий по свету, то Коробочка предстает перед нами, пусть в таком необычном виде, нимфой Калипсо или волшебницей Цирцеей: “Ах, сударь-батюшка, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи. Где так изволил засалиться?” - такими словами приветствует Коробочка Чичикова, и так, только превратив их в настоящих свиней, встречает спутников Одиссея Цирцея. Пробыв у Коробочки около суток, Чичиков сам превращается в борова, поглощая пироги и прочие яства. Надо заметить, что Коробочка (кстати, единственная женщина среди помещиков) проживала в своем отдаленном поместье, напоминающем заброшенный остров Калипсо, и продержала Чичикова у себя дольше всех помещиков. У Коробочки приоткрывается тайна шкатулочки Чичикова. Некоторые исследователи полагают, что это жена Чичикова. В этом ярко проявляется мистицизм и загадочность гоголевского произведения, оно отчасти начинает напоминать лирическую поэму с волнующим мистическим сюжетом. Заглавие “Мертвые души” и черепа, нарисованные самим Гоголем на титульном листе, только подтверждают эту мысль. Другим упоминанием о гомеровской поэме может служить образ Со-бакевича. Стоит лишь взглянуть на него, и мы узнаем в нем циклопа Полифема - мощного, грозного великана, обитающего в таких же огромных берлогах. Дом Собакевича вовсе не отличается красотой и изяществом, а про такое здание мы говорим - циклопическое сооружение, имея в виду его форму и полное отсутствие какой-либо логики в построении. Да и сам Собакевич противоречив: его “половина” - Феоду -лия Ивановна, тощая как жердь, является полной противоположностью своему мужу. Но не только в описаниях помещиков мы находим сходство с гомеровской поэмой. Интересен также и эпизод на таможне, который является как бы продолжением хитрости Одиссея. Перевозка кружев на баранах явно перенята у античного героя, который спас свою жизнь и жизни своих товарищей, подвязав людей под овец. Аналогии есть и в композиции - экспозиция о прошлых делах Чичикова дана в конце произведения, так же как и Одиссей рассказывает Алкиною о своих бедствиях, уже находясь почти рядом с родной Итакой. Но в поэме этот факт является как бы вступлением, а сам рассказ составляет главную часть. Такой перестановке вступлений, заключений и главной части способствует и еще один интересный факт: и Одиссей, и Чичиков путешествуют как бы не по своей воле - они оба постепенно затягиваются стихиями, которые управляют героями, как хотят. Внимание обращает на себя сходство этих стихий - в одном случае это грозная природа, в другом - порочная природа человека. Итак, мы видим, что композиция непосредственно связана с жанром поэмы и гомеровские аналогии здесь имеют огромное значение. Они играют большую роль в жанровом определении и расширяют поэму до “размеров” “малого рода эпопеи”. На это прямо указывают необычные композиционные приемы, позволяющие охватить значительный отрезок времени, и вставные рассказы, усложняющие сюжетную линию произведения.
Но говорить о прямом влиянии античного эпоса на гоголевскую поэму было бы неправильно. Начиная с древних времен многие жанры прошли сложную эволюцию. Думать, что в наше время возможен древний эпос, - это так же нелепо, как и думать, чтоб в наше время человечество могло вновь сделаться ребенком, как писал Белинский, полемизируя с К. Аксаковым. Но поэма Гоголя, конечно, куда философичней, и некоторые критики находят влияние другого великого произведения, правда, уже эпохи средневековья, - “Божественной комедии” Данте. В самой композиции просматриваются некоторые черты сходства: во-первых, указывается на трех частный принцип композиции произведения, и первый том “Мертвых душ”, задуманных как трехтомник, являет собой, условно говоря, Ад дантовской комедии. Отдельные главы представляют собой круги ада. 1-й круг - Лимб - поместье Манилова, где находятся безгрешные язычники - Манилов с женой и их дети. Сладострастники Коробочка и Ноздрев населяют второй круг ада, далее следуют Собакевич и Плюшкин, одержимые Плутосом - Богом богатства и скупости. Город Дит - губернский город, и даже стражник у ворот, у которого усы кажутся на лбу и напоминают, таким образом, рога черта, уже говорит нам о сходстве этих порочных городов своим видом. В то время когда Чичиков покидает город, в него вносят гроб покойного прокурора - это черти волокут его душу в ад. Через это царство тени и мрака проглядывает лишь один луч света - губернаторская дочка - Беатриче (или героиня 2-го тома “Мертвых душ” Уленька Бетрищева). Композиционные и текстовые аналогии с комедией Данте указывают на всеобъемлющий и всеуничтожающий характер гоголевского произведения. Одним сравнением России с адом в первом томе Гоголь помогает нам понять, что Россия должна воспрянуть духом и из ада пройти в чистилище, а затем в рай. Такие несколько утопические и гротесковые идеи Гоголя, его всеуничтожающие и поистине гомеровские сравнения могли быть выражены только в поэме, такой мистической и необычной по своему сюжету, как у Данте. В том, что Гоголь не сумел осуществить свой творческий замысел, состоящий в “создании” чистилища и рая (двух последующих томов), состоит эстетическая трагедия Гоголя. Он слишком хорошо осознавал падение России, и в его поэме пошлая российская действительность нашла свое не только философское, но и сатаническое отражение. Получилась как бы пародия - изобличение пороков российской действительности. И даже задуманное Гоголем возрождение Чичикова несет в себе оттенок некоего донкихотства. Перед нами открывается еще один возможный прообраз поэмы Гоголя - травестированный рыцарский роман (которым является и “Дон Кихот” Сервантеса). В основе травестированного рыцарского романа, а иначе плутовского, также лежит жанр похождений. Чичиков путешествует по России, занимаясь аферами и сомнительными предприятиями, но сквозь поиски сокровищ проглядывают поиски духовного совершенства - Гоголь постепенно выводит Чичикова на прямой путь, который бы явился началом долгого пути возрождения во втором и третьем томах “Мертвых душ”. Травестирование жанра, как, например, травестирование рыцарского романа в плутовской, приводит иногда к тому, что большое влияние начинают оказывать и фольклорные элементы. Их влияние на формирование жанрового своеобразия “Мертвых душ” достаточно велико, причем на творчество Гоголя, который был украинофилом, непосредственное влияние оказали именно украинские мотивы, тем более что и травести оказались наиболее распространенными на Украине (например, поэма Котляревского “Энеида”). В. Бахтин находит в гоголевской поэме “формы веселого, карнавального шествия по преисподней”. Итак, перед нами предстают обычные герои фольклорных жанров - богатыри, изображенные Гоголем как бы в перевернутом виде (в виде антибогатырей без душ). Это гоголевские помещики и чиновники, например Собакевич, который, по мнению Набокова, является чуть ли не самым поэтическим героем Гоголя.
Большую роль в поэме играет и образ народа, но не жалкие Селифан и Петрушка, которые, по сути, тоже внутренне мертвы, а идеализированный народ лирических отступлений. Он не только указывает на такой фольклорный жанр, как лирическая народная песня, но как бы подводит нас к самому глубокому в художественном и идейном смысле жанру - художественной проповеди. Гоголь сам мыслил себя богатырем, который, прямо указуя на недостатки, воспитает Россию и удержит ее от дальнейшего падения. Он думал, что, показав “метафизическую природу зла” (Н. Бердяев), возродит падшие “мертвые души” и своим произведением, как рычагом, перевернет их развитие в сторону возрождения. На это указывает один факт - Гоголь хотел, чтобы его поэма вышла вместе с картиной Иванова “Явление Христа народу”. Таким же лучом, способствующим прозрению, Гоголь представлял и свое произведение.
В этом и есть особый замысел Гоголя: сочетание черт разных жанров придает его произведению всеобъемлющий дидактический характер притчи или поучения. Первая часть задуманной трилогии написана блестяще - только один Гоголь сумел так ярко показать безобразную российскую действительность. Но в дальнейшем писателя постигла эстетическая и творческая трагедия, художественная проповедь воплотила только первую свою часть - порицание, но не имела конца - раскаяния и воскресения. Намек на раскаяние содержится в самом жанровом определении - именно лирические отступления, которыми и должна быть наполнена настоящая поэма, указывают на него, хотя они и остаются, пожалуй, единственной чертой настоящего лиро-эпического произведения. Они придают всему произведению внутреннюю грусть и оттеняют иронию.
Сам Гоголь говорил, что 1-й том “Мертвых душ” - это лишь “крыльцо к обширному зданию”, 2-й и 3-й тома - чистилище и возрождение.
Писатель думал переродить людей путем прямого наставления, но не смог - он так и не увидел идеальных “воскресших” людей. Но его литературное начинание было затем продолжено в русской литературе. С Гоголя начинается ее мессианский характер - Достоевский, Толстой. Они смогли показать перерождение человека, воскресение его из той действительности, которую так ярко изобразил Гоголь.
В начале VII главы Гоголь раскрыл суть своего отношения к различным принципам отражения действительности в литературе. Он сравнивает два типа писателей. Один - возвышенный романтик, воспевающий лишь нечто возвышенное, вечно прекрасное: он «не спускался с вершины своей к бедным ничтожным своим собратьям». Другой же «дерзнул вызвать наружу всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога». И за это «современный суд» «назовет ничтожными и низкими им лелеянные создания, отведет ему презренный угол в ряду писателей, оскорбляющих человечество». Гоголь писал это о себе. И тем не менее он решительно шел по избранному пути, становясь крупнейшим представителем критического реализма в русской литературе первой половины XIX в.
В центре внимания писателя и судьбы героев, и исследование среды, их породившей и их объясняющей. Раскрывая широчайшую типичность своих героев, обобщающее значение их образов, Гоголь намеренно ведет свое повествование «спокойно, как летопись» (слова Гоголя из письма к Жуковскому от 12 ноября 1836 г.). Ему обязательно нужно было показать читателям все подробности жизни персонажей, ту конкретную обстановку, в конечном счете - ту среду, которая помогла бы лучше понять их характер, их внутренний мир (или объяснить отсутствие такового). Вот почему так неторопливо разворачивается рассказ, так пристально всматривается автор, а вместе с ним и читатель, в интерьер, тщательно описывает комнаты, вещи, всякого рода бытовые мелочи, которые создают в конечном счете цельную картину. Так же подробно рисует Гоголь портреты своих героев, пользуясь при этом конкретными деталями, живыми и колоритными сравнениями и т. д. Возникает своеобразная поэзия подробностей, занимающая в эстетике Гоголя важное место. Яркая, поданная «крупным планом» деталь помогает писателю раскрыть суть человеческого характера, показать весь ужас «овеществленной» бездуховности.
Из частностей, бытовых подробностей вырисовывается четкая картина русской жизни, создается полное впечатление о той атмосфере, в которой оказываются возможными и предприятие Чичикова, и «идеализм» Манилова, и дубиноголовость Коробочки. Здесь все оказывается важным, все наполнено особым смыслом: вывеска, на которой написано «Иностранец Василий Федоров», губернатор, вышивающий по тюлю, и даже розовая ленточка, которой Манилов перевязал список мертвых душ. Бытовая деталь превращается в символ всего жизненного уклада, разоблачаемого Гоголем последовательно и убежденно.
В то же время в «Мертвых душах» ощущается и романтическая устремленность автора, ибо тема будущего должна была воплотиться в особых формах. С этим связано появление в композиции «Мертвых душ» лирических отступлений и выбор автором такого необычного жанра для прозаического произведения, как поэма. В понимании Гоголя - это особая жанровая форма, дающая ему возможность выйти за пределы традиционных рамок романа. Он ведь стремился в своем произведении охватить всю Русь, важнейшие проблемы ее бытия, выразить свое понимание ее настоящего и будущего.
В соответствии с возможностями поэмы как жанра Гоголь выделяет образ автора-повествователя, определяющего всю структуру произведения. Голос повествователя обращен непосредственно к читателю. Размышления автора о персонажах, сожаления, горечь, тревога, слышимые в его высказываниях,- все это позволяет почувствовать за комической стороной рассказа, за смехом неотделимые от него слезы, печаль при мысли о мертвенности душ человеческих. Именно автору дано предвидеть великое будущее Родины. Отсюда появление в лирических отступлениях высокой патетики, ораторского пафоса, передающего пламенное воодушевление повествователя, в отличие от иронии, насмешливой интонации или прямого сарказма там, где речь шла о помещиках и чиновниках.
- Новое!
Тема России и ее будущего всегда волновала писателей и поэтов. Многие из них пытались предсказать судьбу России и объяснить положение, создавшееся в стране. Так и Н. В. Гоголь отразил в своих произведениях наиболее важные черты эпохи, современной писателю,...
Осенью 1835 года Гоголь принимается за работу над поэмой “Мертвые души”, сюжет которой был ему подсказан Пушкиным. Гоголь давно мечтал написать роман о России, и был очень благодарен Пушкину за идею. “Мне хочется в этом романе показать хотя с одного...
Гоголь - великий писатель-реалист, творчество которого прочно вошло в русскую классическую литературу. Его своеобразие состоит в том, что он один из первых дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России. В своей поэме "Мертвые...
Николай Васильевич Гоголь начал писать поэму в 1895 году в Петербурге по настойчивому совету Пушкина. После долгих скитаний по Европе Гоголь обосновался в Риме, где целиком посвятил себя работе над поэмой. Ее создание он рассматривал как исполнение клятвы,...
Особенности сюжета и композиции поэмы Гоголя “Мертвые души” Приступая к работе над поэмой “Мертвые души”, Гоголь писал, что ему хочется в этом направлении “показать хотя бы с одного боку всю Русь”. Так писатель определил свою главную задачу и идейный замысел поэмы. Для осуществления столь грандиозной темы ему понадобилось создать оригинальное по форме и содержанию произведение. Поэма имеет кольцевую “композицию”, которая отличается своеобразием и не повторяет подобной композиции, скажем, романа М. Ю. Лермонтова “Герой
Нашего времени” или гоголевской комедии “Ревизор”. Она обрамляется действием первой и одиннадцатой глав: Чичиков въезжает в город и выезжает из него. Экспозиция, традиционно располагающаяся в начале произведения, в “Мертвых душах” перенесена в ее конец. Таким образом, одиннадцатая глава является как бы неформальным началом поэмы и формальным ее концом. Поэма же начинается с развития действия: Чичиков начинает свой путь к “приобретению”. Несколько необычным выглядит и жанр произведения, который сам автор определяет как эпическую поэму. Высоко оценив идейные и художественные достоинства “Мертвых душ”, В. Г. Белинский, к примеру, недоумевал, почему Гоголь назвал это произведение поэмой: “Этот роман, почему-то названный автором поэмою, представляет собой произведение, столь же национальное, сколько и высокохудожественное”. Построение “Мертвых душ” отличается логичностью и последовательностью. Каждая глава завершена тематически, она имеет свое задание и свой предмет изображения. Кроме того, некоторые из них имеют сходную композицию, например, главы, посвященные характеристикам помещиков. Они начинаются с описания пейзажа, усадьбы, дома и быта, внешности героя, затем показан обед, где герой уже действует. И завершение этого действия – отношение помещика к продаже мертвых душ. Такое построение глав давало возможность Гоголю показать, как на почве крепостничества складывались разные типы помещиков и как крепостное право во второй четверти XIX века, в связи с ростом капиталистических сил, приводило помещичий класс к экономическому и моральному упадку. В противовес авторскому тяготению к логике в “Мертвых душах” повсюду бьет в глаза абсурд и алогизм. По принципу алогизма выстроены многие образы поэмы, абсурдны действия и поступки героев. Стремление объяснить факты и явления на каждом шагу сталкивается с необьяснимым и неконтролируемым разумом. Гоголь показывает свою Русь, и эта Русь абсурдна. Безумие здесь заменяет зтравый смысл и трезвый расчет, ничего нельзя объяснить до конца, и жизнью управляет абсурд и нелепица. В контексте всего произведения, в понимании его замысла, в композиции и развитии сюжета большое значение имеют лирические отступления и вставные новеллы. Очень важную роль играет “Повесть о капитане Копейкине”. Не связанная по своему содержанию с основным сюжетом, она продолжает и углубляет основную тему поэмы – тему омертвения души, царства мертвых душ. В других лирических отступлениях перед нами появляется писатель-гражданин, глубоко понимающий и чувствующий всю силу своей ответственности, страстно любящий свою Родину, и страдающий душой от безобразия и беспорядков, которые окружают его и которые творятся повсюду на его любимой и многострадальной Родине. Содержание первого тома Гоголь обобщает в маленькой лаконичной притче о Кифе Мокиевиче и Мокие Кофовиче. Она приобретает особое, ключевое значение для восприятия всей поэмы. Ее герои вырастают в символ обобщающего значения, они концентрируют в себе важнейшие черты и свойства всех других персонажей “Мертвых душ”. Макрокомпозиция поэмы “Мертвые души”, то есть композиция всего задуманного произведения, подсказана Гоголю бессмертной “Божественной комедией” Данте: первый том – ад крепостнической действительности, царство мертвых душ; второй – чистилище; третий – рай. Этот замысел остался неосуществленным. Вед написав первый том, Гоголь не поставил точки, она осталась за горизонтом неоконченного произведения. Не смог писатель провести своего героя через чистилище и показать русскому читателю грядущий рай, о котором мечтал всю жизнь.
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Поэма М. Гоголя “Мертвые души” – произведение сложное, в нем переплетаются и беспощадная сатира, и философские раздумья о судьбе России, и тонкий лиризм. К своему шедевру писатель шел всю свою жизнь, написав такие самобытные, оригинальные произведения, как, например, “Вечера на Read More ......
- Гоголь давно мечтал написать произведение, в “котором бы явилась вся Русь”. Это должно было быть грандиозное описание быта и нравовРоссии первой трети XIX века. Таким произведением стала поэма”Мертвые души”, написанная в 1842 г. Первое издание произведениябыло названо “Похождения Чичикова, или Read More ......
- Композиционное своеобразие поэмы Н. В. Гоголя “Мертвые души” определяется творческой задачей, которую ставил перед собой автор. Первоначально писатель предполагал создать грандиозное произведение, состоящее из трех частей. В первом томе перед читателями предстало бы сатирическое изображение современной автору России, а в Read More ......
- Поэма “Мертвые души” (1842) – произведение глубоко оригинальное, национально-самобытное. Это – произведение о контрастности, неопределенности российской действительности, и название поэмы неслучайно. Современникам Гоголя такое название казалось удивительным, они считали, что такое название подошло бы для какой-нибудь фантастической книги. Такое восприятие Read More ......
- По замыслу Н. В. Гоголя, темой поэмы должна была стать вся современная ему Россия. Конфликтом первого тома “Мертвых душ” писатель взял два типа противоречий, присущих русскому обществу первой половины XIX века: между мнимой содержательностью и действительной ничтожностью господствующих слоев общества Read More ......
- В названии Поэмы Н. В. Гоголя “Мертвые души” Отражается главная идея произведения. Если Понимать название поэмы буквально, то можно Увидеть, что в ней содержится суть аферы Чичикова: Чичиков покупал души умерших Крестьян. Но на самом Деле в названии заключен более Read More ......
- Н. В. Гоголь Всегда считал поэму “Мертвые души”, работа Над которой длилась около 17 лет, главным Произведением своей жизни. В письмах В. Жуковскому он восклицает: “Клянусь, я что-то Сделаю, чего не сделает обыкновенный Человек… Если совершу это творение так, как Read More ......
- Герои интересны прежде всего ярко выраженной типизацией. В судьбе писателя поэма сыграла роль неподъемного груза. Н. В. Гоголь смог осилить только половину от первоначально задуманного, и вечные сомнения сломали его на полдороге. Можно сказать, что Н. В. Гоголь чувствовал и Read More ......
В русском национальном характере Гоголь усматривал прежде всего способность к часто внезапным и обычно немотивированным переходам от вспышек жизненной активности к апатии и бездействию. Поэтому гоголевская типология характеров опирается главным образом на противопоставление людей деятельных и праздных.
Вот, например, несколько строк из "Выбранных мест из переписки с друзьями", где Гоголь так в письме 1844 г. к неустановленному лицу характеризует "споры о наших европейских и славянских началах": "Поверь, уже так заведено и нужно, чтобы передовые крикуны вдоволь выкричались затем именно, дабы умные могли в это время надуматься вдоволь ". Итак, на одном полюсе активность, стремление к публичным спорам "передовых", на другом - внутренняя сосредоточенность "умных"; одни "кричат", другие "думают".
В отдельных случаях "деятельность" и "праздность" оказываются не характеристиками разных человеческих типов, а различными сторонами одного сознания. В тех же "Выбранных местах..." читаем: "<...> везде, куды ни обращусь, вижу, что виноват применитель, стало быть наш же брат: или виноват тем, что поторопился, желая слишком скоро прославиться и схватить орденишку; или виноват тем, что слишком сгоряча рванулся, желая, по русскому обычаю, показать свое самопожертвованье; не расспросясь разума, не рассмотрев в жару самого дела, стал им ворочать, как знаток, и потом вдруг, также по русскому обычаю, простыл, увидевши неудачу; или же виноват, наконец, тем, что из-за какого-нибудь оскорбленного мелкого честолюбия все бросил и то место, на котором начал так благородно подвизаться, сдал первому плуту <...>" (6, 75).
Итак, безрассудная и поспешная жажда деятельности может обращаться в свою противоположность, переходить в бездействие.
Еще вариация на ту же тему: "Какая странная мода завелась на Руси! Сам человек лежит на боку, к делу настоящему ленив, а другого торопит, точно как будто непременно другой должен изо всех сил тянуть от радости, что его приятель лежит на боку" (6, 80).
Антитеза деятельности и праздности связана у Гоголя с антитезой расчета и беззаботности. Напомним в этой связи знаменитое гоголевское сопоставление Москвы и Петербурга, в основе которого - сопоставление различных психологических типов:"Петербург - аккуратный человек, совершенный немец, на все глядит с расчетом и, прежде нежели задумает дать вечеринку, посмотрит в карман; Москва - русский дворянин, и если уж веселится, то веселится до упаду и не заботится о том, что уже хватает больше того, сколько находится в кармане <...>" (7, 482). Ср. в письме Гоголя к А.С.Данилевскому от 11 (23) октября 1842 г.:"не лучше ли тебе будет в Москве, чем в Петербурге? Там более теплоты и в климате и в людях. <...> Там меньше расчетов и денежных вычислений"[ 2].
Расчет может противопоставляться не только беззаботности, но и свободе, свободной импровизации, например в контексте разграничения поэзии и прозы. Ср., напр., размышления Гоголя о народном песенном творчестве: "Песня сочиняется не с пером в руке, не на бумаге, не с строгим расчетом, но в вихре, в забвении, когда душа звучит и все члены, разрушая равнодушное, обыкновенное положение, становятся свободнее <...>. Только тогда, когда вино перемешает и разрушит весь прозаический порядок мыслей, когда мысли непостижимо странно в разногласии звучат внутренним согласием, - в таком-то разгуле, торжественном, больше нежели веселом, душа, к непостижимой загадке, изливается нестерпимо-унылыми звуками" (7, 165).
Но в этом противопоставлении праздности и деятельности праздность может ассоциироваться не только с мотивами духовной сосредоточенности и внутреннего роста, но, конечно, и с мотивом пустых и бесплодных мечтаний. В письме Гоголя к Данилевскому от 26 июля (7 августа) 1841 г. находим следующее замечание:"Ты все еще не схватил в руки кормила своей жизни, все еще носится она бесцельно и праздно, ибо о другом грезит дремлющий кормчий: не глядит он внимательными и ясными глазами на плывущие мимо и вокруг его берега, острова и земли, а все стремит усталый бессмысленный взор на то, что мерещится в туманной дали, хотя давно уже потерял веру в обманчивую даль. Оглянись вокруг себя и протри глаза: все лучшее, что ни есть, - все вокруг тебя, как оно находится вокруг человека и как один мудрый узнает это, и часто слишком поздно. <...> Неужели до сих пор ни разу не пришло тебе в ум, что у тебя целая область в управлении, что здесь, имея одну только крупицу, ничтожную крупицу ума и сколько-нибудь занявшись, можно произвесть много для себя - внешнего и еще более для себя - внутреннего <...>"
Антитеза характеров людей праздных и деятельных иногда сочетается противопоставлением "теоретиков" и "практиков". В письме Гоголя к П.А.Плетневу от 17 марта 1842 г. читаем: "Отвлеченный писатель и журналист так же не могут соединиться в одном человеке, как не могут соединить<ся> теоретик и практик" . Итак, русский человек, как понимает его Гоголь, не может быть теоретиком и практиком одновременно, он либо теоретик, либо практик, либо, наконец, последовательно переходит от одной из этих ролей к другой (см. суждения Гоголя на этот счет, приведенные выше).
Все это имеет самое непосредственное отношение к композиции первого тома "Мертвых душ". Так, например, построена "притча" о Кифе Мокиевиче и о Мокии Кифовиче, в которой Гоголь "обобщает" "содержание первого тома", "сводя все многообразие героев поэмы к двум персонажам": "в то время, как "теоретический философ" Кифа Мокиевич занимается решением вопроса, не стоящего и выеденного яйца, его сын, богатырь Мокий Кифович, проявляет себя соответствующим образом на почве практической деятельности" (5,489-490).
Тот же принцип обобщения Гоголь положил в основу "галереи помещиков" в первом томе своей поэмы.
Композиция первого тома "Мертвых душ", неоднократно описывавшаяся, представляется обычно формально простой. Однако в тот момент, когда исследователи гоголевской поэмы обращаются к проблеме мотивировки, начинаются сложности. В первую очередь это касается именно "галереи помещиков".
Помещики в первом томе гоголевской поэмы являются в следующем порядке: Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин. В связи с проблемой мотивировки этой последовательности персонажей обычно апеллируют к хрестоматийно известным словам самого Гоголя, отметившего в "Выбранных местах...": ""Мертвые души" не потому так испугали Россию и произвели такой шум внутри ее, чтобы они раскрыли какие-нибудь ее раны или внутренние болезни, и не потому также, чтобы представили потрясающие картины торжествующего зла и страждущей невинности. Ничуть не бывало. Герои мои вовсе не злодеи; прибавь я только одну добрую черту любому из них, читатель помирился бы с ними всеми. Но пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на Божий свет" (6, 77).
Данное рассуждение, как известно, было использовано (а вместе с тем отчасти и переосмыслено) в знаменитой книге Андрея Белого: "Посещение помещиков - стадии падения в грязь; поместья - круги ада; владелец каждого - более мертв, чем предыдущий; последний, Плюшкин, - мертвец мертвецов <...>".
С Андреем Белым вступил в спор Ю.В.Манн. В своей книге "Поэтика Гоголя" он, в частности, поставил под сомнение саму возможность отыскать "единый принцип" композиции гоголевской поэмы: "<...> этот единый принцип сразу же вызывает недоумение. Как известно, помещики следуют у Гоголя в следующем порядке: Манилов, Коробочка, Ноздрев, Собакевич, Плюшкин. Действительно ли Коробочка "более мертва", чем Манилов, Ноздрев "более мертв", чем Манилов и Коробочка, Собакевич мертвее Манилова, Коробочки и Ноздрева?". Показав далее всю относительность (по сути - и неправомерность) подобной постановки вопроса, Ю.В.Манн сделал вывод о многофункциональности гоголевской композиции: "В произведениях гениальных один, "единый принцип" искать бесполезно. Вся сила их в том, что в них по "нагому плану" прошла "окончательным резцом своим природа", сообщив полноту и множественность значений почти каждому элементу композиции".
Но, конечно, невозможность выявить "единый принцип" расположения образов помещиков в первом томе "Мертвых душ" не свидетельствует о произвольности этого расположения. Композиция персонажей не могла быть делом случайным и как бы "независимым" от автора: другое дело, что она могла быть мотивирована одновременно с нескольких (и разных) точек зрения (ср.: "Смена образов <помещиков>, характер этой смены выполняет одновременно несколько функций").
Более того, как мы полагаем, все же нет оснований сбрасывать со счета и тот прием нисходящей градации, о котором говорил А.Белый и который парадоксальным (на первый взгляд) образом сочетается с другими приемами, каждый из которых сам по себе прост, даже банален, но в сочетании с другими оказывается элементом формальной организации сложнейшей смысловой структуры.
1.Антитеза . К этому приему Гоголь обращался постоянно (ср.: "Гоголевское творчество - это ряд острейших парадоксов, иначе говоря, совмещений традиционно несовместимого и взаимоисключающего") в силу его очевидной универсальности. Неудивительно поэтому, что композиция поэмы опирается в первую очередь именно на антитезу
В самом деле, перед нами два типа характеров, чередующихся в шахматном порядке и очевидным образом связанных с тем принципиально важным для Гоголя разграничением "покоя" и "праздности", "расчета" и "легкомыслия", о котором речь шла выше.
Один тип "игровой", второй - "серьезный". Игровое начало ассоциируется с отказом от практической деятельности или ее комической нерезультативностью, серьезное - с практицизмом. Одни персонажи пребывают больше в мире своего воображения или своих страстей, другие - по преимуществу в практическом мире денежного расчета.
От прекраснодушного, мечтательного и "сладкого как сахар" Манилова повествователь обращается к прагматичной "дубинноголовой" Коробочке, усомнившейся-таки в экономической добросовестности Чичикова. Затем вновь следует переход - к характеру, который ничего общего с идеей материальной выгоды не имеет. Ноздрев - человек страсти (одной, но пламенной), он игрок ради игры, а не выигрыша, он азартен, а не расчетлив. Гоголь специально подчеркивает это обстоятельство: "Ружье, собака, лошадь - все было предметом мены, - читаем о Ноздреве, - но вовсе не с тем, чтобы выиграть: это происходило просто от какой-то неугомонной юркости и бойкости характера" (5, 69). Вслед за ним является Собакевич, воплощение материального начала.
Итак, с одной стороны - прагматики, глупый (Коробочка) и умный (Собакевич), с дру¬гой - люди настроения, так сказать, "идеалисты" (один мечтательный, сентиментальный и уравновешенный, другой - азартный и предельно агрессивный).
Плюшкин, являющийся последним в галерее помещичьих типов, своеобразный синтез двух отмеченных начал. Его приверженность к "накопительству", к материальному началу не просто чрезмерна или даже чрезвычайна, она абсурдна и идеальна, так как, будучи доведена до предела, превращается в свою противопо¬ложность, как богатство - в разорение, достаток - в нищету, а богатый помещик - в "прореху на человечестве".
Другая попытка сопряжения крайностей - Чичиков, объединяющий всех исчисленных персонажей в рамках единого сюжета, одновременно расчетливый и сентиментальный. Он обладатель еще в школе обнаружившегося "большого ума" "со стороны практической" и "характера осмотрительно-охлажденного", и вместе с тем, как известно, не чужд он был "и не вовсе прозаических грез".
Весьма показательно, что двум отмеченным типам характеров соответствуют у Гоголя два основных типа пространства - пространство сужающееся и пространство расширяющееся. В самом деле, Манилов и Ноздрев связаны с расширяющимся пространством, Коробочка и Собакевич - с сужающимся, Плюшкин - с исчезающим. Ср.: "Собакевич, Коробочка "съеживаются", и это съеживание пространства переходит в Плюшкине в "прореху" - пустоту. Но Ноздрев, как и сосед Плюшкина, "кутящий во всю ширину русской удали барства, прожигающий, как говорится, насквозь жизнь" <...>, - "любит развернуться". Стремление перейти границы приличий, правил игры, любых норм поведения - основа характера Ноздрева. Это получает пространственное выражение. Почти сразу после появления Чичикова в поместье Ноздрева тот ведет его осматривать "границу, где оканчивается моя земля" <...>. Но граница эта оказывается <...> до крайности растяжимым понятием, вмещающим в себя весь горизонт: "Вот граница!" - сказал Ноздрев: "все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес <...> и все, что за лесом, все это мое" <...>. Тождественность пространственных антонимов ("съежиться - развернуться") подчеркивается здесь абсурдной попыткой сделать безграничность "своей"}
