1. Основные подходы к определению этноса и культуры. 1

2. Основные этапы становления этнопсихологических идей (включает 4: Теория культура и личность ее методы и задачи). 5

3. «Emic» и «Etic» подходы в этнопсихологии 13

4. Теория «культура и личность», ее методы и задачи 15

5. Сравнительно-культурныеисследования: задачи, направления исследований, основныерезультаты 17

6. Три тенденции в исследованиях: релятивизм, универсализм, абсолютизм 20

8. Исследования социализации детей (этнография детства и отрочества). 22

9. Основные направления изучения личности в этнопсихологии (психологическая антропология и кросс-культурные исследования) 25

10. Исследования этнической ментальности 27

11. Проблема нормы и патологии. Культурно – специфичные психотерапии. 29

12. Общая характеристика основных «измерений культуры» 32

13. Индивидуализм и коллективизм 34

14. Конформность как регулятор поведения индивида в группе 35

15. Вина и стыд как механизмы, социального контроля 37

16. Межкультурныеразличия в протеканииатрибутивныхпроцессов 39

17. Этнопсихические исследования невербальной коммуникации 41

18. Основные характеристики межэтнического восприятия. Особенности и формы этноцентризма. 42

19. Этническая идентичность: определение, структура, развитие и трансформация 44

20. Этнические стереотипы, их содержание и функции 48

21. Этнический конфликт, его объективные и субъективные детерминанты 50

22. Культурный шок. Этапы межкультурной адаптации и факторы, влияющие на ее процесс. 54

1. Основные подходы к определению этноса и культуры.

Как отмечает Наталья Гавриловна Стефаненко, в отечественной литературе понятие ЭТНОСА остается неоднозначным, так как пока не сложилось общепризнанного понимания его природы, характера и строения.

В советской науке господствовали теоретические взгляды, согласно которым этносы (этнические общности) - это реально существующие группы, кот возникают, функционируют, взаимодействуют между собой и, наконец, умирают. В соответствии с подобной концепцией первые этносы (племена и соплеменности) являются изначальной характеристикой человечества и возникли с появлением человека современного типа в эпоху первобытно-общинного строя. Это выражение примордиалистского подхода в отношении понимания этносов. Его придерживаются многие исследователи, при этом их взгляды относительно природы подобных общностей кардинально расходятся.

Кроме примордиалистского подхода к определению этноса существует еще так называемый конструкционистский подход.

ПРИМОРДИАЛИЗМ:

В качестве премордиалистской концепции можно рассмотреть теорию Л.Н. Гумилева (1912 – 1992). Работа Этногенез и биосфера земли.

Гумилев рассматривает этнос как явление географическое, природное, а не социальное.

Согласно его определению «этнос – это тот или иной коллектив людей (динамическая система), противопоставляющий себя всем прочим аналогичным коллективам («мы и не «мы»), имеющий свою особую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения.

В определении важно, что этнос именно динамическая система , т.е. может меняться. Ключевой особенностью является то, что у этноса есть оригинальный стереотип поведения. При этом нужно отметить, что для самого Гумилева этот стереотип поведения это способ активной адаптации человека к окружающим условиям (к ландшафту, например). Окружающие условия – не социальные, а географические. Когда меняются разные географические, климатические факторы, меняются и стереотипные поведения. Получается, что это некая врожденная характеристика. Этносы отсюда это некая природная форма существования как вида. В пример приводил свою мать Ахматову. Родилась и жила в России, хотя образование получила во Франции. Оставалась русской поэтессой

Таким образом, основными признаками этноса Гумилев считает психологические характеристики:

- самосознание или идентичность

- стереотип поведения
Стереотип поведения - «нормы отношений между группой и индивидом и между индивидами». Это способ активной адаптации к окружающим условиям, в частности, например, к ландшафту. Когда меняется климатические факторы, то меняется и тип поведения. Стереотипы поведения формируются у ребенка в первые годы жизни, т.е. принадлежность к этносу не является врожденной, а приобретается в процессе социализации (формирование в определенной культурной среде). Этнос – природная форма существования человека как вида.
Социально-исторический вариант примордиализма. В СССР имел намного больше сторонников. Это теория этноса, разработанная группой ученых под руководством Бромлея Юлиана Викторовича. (1921 -1990).

Этнос – «исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры, психики, а так же осознанием своего единства и отличия от других подобных образований (самосознанием), фиксированным в самоназвании».

Бромлей вслед за Гумилевым считал, что этнос тесно связан с географической территорией, что людей в этой группе объединяют некоторые особенности, которые мы можем зафиксировать (язык, культура, психика). Но важно то, что Бромлей подчеркивал значимость мы-чувств. Т.е. люди осознают свое единство в группе. У них есть идентификация со своей группой, и они дифференцируют себя от других. Это самосознание фиксируется в самоназвании. Это было важно, т.к. было одним из этнических признаков. Само название есть отражение самосознания.

В целом если говорить о премордиалистских концепциях. Этнос – это реально существующие группы. Они биологически самовоспроизводятся. Важно также кроме биологической подоплеки некое внешнее наблюдение ценностей, культурных практик, выстраивается определенное коммуникативное пространство. Задача исследователя найти эти культурные особенности : относится человек к какой-то группе или нет. Если развивать эту логику, то здесь речь идет о наличии каких-то отличительных признаков, и придем к абсурдной логике, что именно наличие определенных качеств является показателем отнесения к тому или иному этносу. Эта логика входит в противоречие с логикой конструкционистов.
Этносы имеют биологическую основу и воспроизводят себя. Имеют внешне наблюдаемые, проявляемые единство ценностей, культурных практик, выстраиваются определенные коммуникативные пространства. Задачи исследования – найти конкретные особенности, объективные признаки.

КОНСТРУКЦИОНИСТСКИЙ ПОДХОД.

Данный подход получил намного большее распространение. Это такая модель анализа этнических общностей, в соответствии с которой культурное единство этнической группы не следует рассматривать не как ее первичную характеристику, а как результат и даже смысл ее существования.

ФРЕДЕРИК БАРТ (род. 1928) Норвежский этнолог, который был первым представителем в данном подходе. См. разницу между этнологией (обобщающий, сравнительно-аналитический подход к исследованиям, у нас в стране такой науки не было, этнография включала два подхода) и этнографией (описательный подход).

Барт рассматривал этническую группу как «особую форму социальной организации, структура которой создается людьми в процессе социальной категоризации – отнесение себя и других к определенным категориям.

Для конструкциалистов важно подчеркнуть наличие границ, которые отличают одну группу от других. Эти границы не существуют, а выстраиваются определенными способами. Когда мы говорим про этнические группы, мы говорим об этих границах. Содержание внутри этих границ изменяется причем достаточно быстро. Еще важная мысль: они говорят о границах, они говорят об отличиях: чем мы отличаемся от других. Когда мы конструируем отличие от других, это создает иллюзию подобия внутри группы. Когда мы воображаем о подобии, то конструкционисты говорят, что может не быть вообще никаких оснований для подобия кроме одного: люди сами начинают воображать себя подобными. Получается что, несмотря на то, что подобие иллюзорно, оно очень сильно влияет на реальное поведение людей. При этом конструкционисты снимают противоречие между индивидуальными различиями и подобием: индивидуальные различия снимаются путем того, что эти индивидуальные различия ограничиваются самими людьми для поддержания иллюзии сходства. Снимает противоречие то, что внутри народа есть что-то похожее, то куда девать личностные различия..

Про границы: возникает вопрос кто их выстраивает? Есть конкретные люди кот выстраивают эти границы.

С позиции Барта этнические категории – это общности, изменяющиеся в результате исторических, экономических и политических обстоятельств и ситуативных воздействий, а границы между ними имеют «договорной» характер.

Этническая группа появляется благодаря простраиванию границ. Содержание внутри границы может меняться, но границы остаются всегда. Они могут поглощать другие группы или сужаться. Границы позволяют создавать внутреннее подобие, это подобие иллюзорное (воображаемое). Эти люди могут быть совсем не похожими, но они сами начинают чувствовать себя одинаковыми. Хотя подобие иллюзорно, но очень реально влияет на реальное поведение людей.

В конструкционистском подходе есть ИНСТРУМЕНТАЛИСТКИЙ подход к изучению этнических общностей. ТИШКОВ ВАЛЕРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. (род 1941)

«Этнические общности – это социальные конструкции, возникающие и существующие в результате целенаправленных усилий со стороны людей и создаваемых ими институтов, особенно со стороны государства».

Этот подход характерен для политологических исследований межэтнических отношений, в которых этничность воспринимается как идеология, создаваемая элитой для мобилизации масс и достижения собственных интересов в борьбе за власть.

Тишков говорит, что именно политики и творческая интеллигенция создает эти границы. В нашей стране, например, есть государственная поддержка национальной идеи. Он показывает, что можно найти определенных людей, выстраивающих границы. С т.з. Малышевой это есть некое сужение. Т.к если бы не было запроса со стороны самих людей, самой группы, не было и поддержки государства и интеллигенции и проч. по сути выступающих агентами.
Психологу важны не различия в определениях, о то, что есть общего во всех подходах к определению этноса: признание этнической идентичности (самосознания) одной из характеристик этноса и даже единственной его характеристикой. Предметом психологии является изучение психологические общности и людей, осознающих свое членство в них.

Рабочее определение Этноса с позиции психолога.

Этнос - это группа людей, осознающих себя ее участниками на основе любых признаков, воспринимаемых как естественные и устойчивые этнодифференцирующие характеристики. Этнодифференцирующие имеется в виду те, которые относят индивида к данной этнической группе или исключают его. Разный язык, ценности, нормы, историческая память, религия, представления о родной земле, миф об общих предках, национальный характер, народное и профессиональное искусство. И т.д.

Почему эти признаки устойчивы, как мы усваиваем особенности этнической группы в психологическом плане? Через познание культуры.

Основные подходы к пониманию культуры.

Культура как психологическое понятие.

Среди огромного множества признаков, которые воспринимаются как этнодифференцирующие и и используются для маркировки групповых границ, подавляющее большинство составляют элементы культуры. Во второй половине 20 века культуру чаще всего называют основным фактором, лежащим в основе межэтнических различий психики.

Латинское слово cultura имело множество значений: населять, культивировать, покровительствовать, поклоняться, почитать ит.д. В русском языке слово культура получило распространение во второй половине 19 века. Понятие сохраняет свою многозначность.

Житейское понимание (в обиходе):

Отдельная сфера жизни общества. (Культурная сфера, научная сфера жизни общества).

Совокупность ценностей, норм, присущих большой социальной группе.

Высокий уровень достижений человека в какой-либо деятельности.

Житейское понимание имеет оценочное значение. В науке мы не пользуемся этим оценочным значением. Наиболее общее и самое короткое определение термину культура предложил американский антрополог Мелвилл Жд. Херсковиц (1895 – 1963) :

«КУЛЬТУРА – ЭТО ЧАСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ОКРУЖЕНИЯ, СОЗДАННАЯ САМИМИ ЛЮДЬМИ».

В определении подчеркивается, что это что-то, создающееся людьми в противовес тому, что создается природой. В этом смысле к культуре приндлежит каждый, даже простейший предмет, созданный человеком, любая мысль, зародившаяся в его сознании. Такое понимание культуры подчеркивает ее многоаспектность, невозможность перечисления ее элементов: это здания, орудия, одежда, способы приготовления пищи, социальное взаимодействие, вербальная и невербальная коммуникация, воспитание детей, религии и многое другое, например: символические предметы: флаги, знаки, светофоры.

Все эти элементы составляют материальные и духовные элементы культуры. В реальности сложно отделить одного от другого. Материальная культура состоит из созданных человеком предметов, в которых материализуется знания и умения, которые вместе с социальными нормами, ценностями, правилами поведениями составляют элементы духовной культуры.
Американский психолог Гарри Триандис , в целом соглашаясь с определением Херсковица, в качестве предмета этнопсихологии выделяет не просто культуру, а Субъективную Культуру. Он оперирует такой метафорой: всю культуру можно представить в виде айсберга. 10% культуры видно, а 90% скрыто под водой. Субъективная культура – общие для ее носителей представления, идеи и убеждения о созданной людьми части человеческого окружения (нормах распределения, моральных ценностях, практиках воспитания детей, структурах семьи и т.п). Показатели субъективной культуры - это то, как ее носители воспринимают самих себя и оценивают свой образ жизни. Субъективной культурой он называет характерные для каждой культуры способы, с помощью которых ее члены познают созданную людьми часть человеческого окружения: то, как они категоризуют социальные объекты, какие связи между категориями выделяют, а также нормы, роли и ценности (которые они признают своими (см. Tnandis , 1994). Понимаемая таким образом субъективная культура охватывает все представления, идеи и верования, которые являются объединяющими для того или иного народа и оказывают непосредственное воздействие на поведение и деятельность его членов.

Наряду с субъективной культурой используют термин Репрезентативной культуры (особенно в социологии и философии). Это аналог, предложенный Фридрихом Тенбруком , а у нас разрабатывается Л.Г. Иониным (1945 г.р.)

Репрезентативная культура представляет в сознании членов общества все или любые факты, которые что-либо означают для действующих индивидов. А само общество существует только в культурной репрезентации. Культура производит идеи, значения и ценности, которые действенны в силу их фактического признания. Она охватывает все верования, представления, мировоззрения, которые воздействуют на социальное поведение.

Единственное отличие данных определений в том, что репрезентативная культура означает внешне наблюдаемые факты.

Существуют разные т.з на связи между культурой и этносом. Многие исследователи считают, что границы между культурой и этносом не идентичны. С одной стороны одинаковые элементы культуры можно обнаружить у разных народов. С другой, каждый этнос может включать очень непохожие элементы культуры, т.е. могут быть в одной культуре еще субкультуры. В то же время в системе понятий, принятой в этнологии, под культурой часто понимается вся та общность, которая составляет данный этнос. Т.е. культура охватывает все проявления социальной жизнедеятельности и подразумевает этнос в целом.

1. Примордиализм

Примордиалистское направление возникло в 1950-1960 гг. Термин «примордиалистские связи» был введен в научный оборот американским социологом Э.Шилз для характеристики внутрисемейных отношений. Применительно к этнической проблематике примордиалистский подход первым начал разрабатывать американский антрополог К.Гирц. Он сформулировал суть этого подхода следующим образом: «В каждом обществе во все времена некоторые привязанности проистекают больше из чувства естественной, некоторые сказали бы - духовной близости, чем из социального взаимодействия». Сторонники примордиализма считают, что «осознание групповой принадлежности, заключенного в генетическом коде и является продуктом ранней человеческой эволюции, когда способность распознавать членов родственной группы была необходима для выживания». Сторонники примордиализма рассматривают этничность в качестве изначальной характеристики, присущей индивиду как члену реально существующей этнической группы. Основу ее составляет кровное родство, общее происхождение и исконная территория.

2. Инструментализм

Инструментализм (также известен как ситуационизм, мобилизационизм или гедонистическая концепция этничности) - подход, получивший широкое распространение в трактовке этничности в середине 70-х годов в западной этнологии. Инструментализм сочетает в себе примордиалистские и конструктивистские начала. Суть концепции заключается в том, что основным в существовании этноса представляется служение каким-то определенным целям, интересам. С.В.Соколовский выделяет три группы в этом подходе: 1) этничность как способ преодоления отчуждения; 2) этничность позволяет справиться с информационной сложностью современной жизни; 3) этничность - один из мощных ресурсов в политической мобилизации группы, помогающий национальной элите осуществить собственные интересы. Таким образом, этничность рассматривается как утилитарная ценность. Рассмотрение этничности как средства достижения социального контроля, осуществления своих интересов, идеологии, создаваемой элитой для мобилизации группы характерны для политологии, социологии власти и политической антропологии. В рамках этого подхода работают отечественные исследователи М.Н.Губогло, Л.М.Дробижева, В.А.Ядов.

Инструментализм нередко опирается на социально-психологические теории, где этничность трактуется как эффективное средство для преодоления отчуждения, достижения более комфортного состояния и выступает в качестве социальной терапии. Позиций инструменталистского подхода к этничности придерживаются и зарубежные исследователи, в числе которых Дж.Де Вое, А. Петерсон-Ройс, НХлейзер, Д.Мойнихэн. Дж. Де Вое рассматривает фундаментальную роль этнической идентичности как важнейшего средства преодоления различных форм отчуждения в современном обществе (о чем пишет в своей работе А.А.Белик). Н.Глейзер и Д.Мойнихэн считают «интерес» определяющим свойством этнической группы.

Таким образом, для инструменталистского подхода главным является акцент на функциональном смысле, где этничность рассматривается как способ достижения определенных целей.

Инструменталистское направление часто называют гедонистическим направлением, где этничность выступает в качестве средства для достижения групповых интересов, мобилизации в политической борьбе.

3. Конструктивизм

Конструктивистский подход к понятию этнос и этничность получил наибольшее распространение в этнологии США и в научных кругах Канады, Австралии (в т.н. эмигрантских странах). Конструктивистский подход оказался популярным в этих странах в силу исторических причин: в них отсутствовала естественная укорененность этнических групп (за исключением коренных индейцев и племен австралийских аборигенов).

Для конструктивистского направления главным является представление об общности территории, общности культуры, «представления или миф об общей исторической судьбе членов этой общности». Согласно последователей конструктивизма «этничность коренится не «в сердцах», а «в головах» индивидов, которые являются членами этнических групп - «воображаемых сообществ» или «социальных конструкций».В зарубежной научной мысли идеи конструктивизма были разработаны и развиты в трудах Б.Андерсона, П.Бурдье, Ф.Барта, Э.Геллнера, Э.Хобсбаума. Так, Б.Андерсон в 1983 году опубликовал книгу о возникновении современных наций, где развиваются концепции конструктивистского направления в научной мысли. Ключевым понятием в нациестроительстве по Б.Андерсону выступают «воображаемые общности», полагая, что у людей, считающих себя членами нации «в голове каждого живет воображаемый образ их сообщества». Он рассматривает вопрос о происхождении наций и отводит решающую роль в этом процессе представителям местных элит. Э. Геллнер в своей теории наций отводит ключевую роль власти, образованию и культуре в формировании нации. По Геллнеру «стандартизация языка, создание национального рынка труда, обязательное образование - все, что несет с собой национальное государство, постепенно выковывает единую нацию». Б.Андерсон и Э.Геллнер оба рассматривают нации в качестве идеологических конструкций, назначением которых является поиск способа связи между самоопределяемой культурной группой и государством. Несмотря на то, что Б.Андерсон и Э.Геллнер мало говорят об этничности и об этнической идентичности в своих работах, наблюдается связь между теориями национализма и антропологическими теориями этничности. Как считают многие исследователи этнические и национальные идентичности являются конструкциями.

В работе Ф.Барта «Этнические группы и границы» предложена новая концепция к пониманию понятия этничности. Ф.Барт рассматривает этничность как форму социальной организации культурных различий, ставя в центр внимания этнические границы, которые, по его мнению, и устанавливают этнические общности. Важнейшим аспектом при определении этнической принадлежности он выделяет самокатегоризацию и внешнюю категоризацию, тем самым, отмечая, что членство в этнической группе является вопросом сознания. Ключевую роль в конструировании этничности играет политика этнического предпринимательства и мифотворчества. Таким образом, смысл этничности сводится к рассмотрению этого феномена как форму социальной организации культурных различий, при этом особую значимость приобретают не позитивистские и натуралистические трактовки этнических феноменов (например, территория или исторические факты), а их субъективная сторона: групповое сознание, мифотворчество, чувство солидарности. При этом процесс социального конструирования может быть направлен, по мнению В.А.Тишкова, на компенсацию дефицита культурной отличительности.

Таким образом, этничность в конструктивистском подходе - это процесс социального конструирования общности людей, основанной на вере, что они связанны естественными и природными связями, единым типом культуры и представлением или мифом об общности происхождения и общей истории. Соответственно, национальная принадлежность представляется не врожденной, а динамичной, изменяющейся характеристикой человека.

«В современном мире... культурные идентичности (этнические, национальные, религиозные, цивилизационные) занимают центральное место, а союзы, антагонизмы и государственная политика складываются с учетом культурной близости и культурных различий», - отмечает С. Хантингтон. Именно культурная идентичность лежит в основе государств-наций . У людей имеется представление об общем для всей группы прошлом, о единстве исторической судьбы. Пока эти общности желают сохранять свою культурную «особость», пока они ставят свою национальную идентичность выше классовых, конфессиональных или региональных отличий, существует и нация . Э. Ренан еще в XIX в. придумал очень удачную метафору, сравнив существование нации с ежедневным плебисцитом : действительно, пока мы солидарны с нашими согражданами, пока держимся в основном схожих верований, ценностей и мифов, мы остаемся членами одной нации.

В современной научной литературе и в политической практике вопрос об идентичности современного российского общества постепенно становится центральным. Уже два десятилетия современное российское общество не может выработать общенациональной идеологии , сформировать значимых политических субъектов, преодолеть политический и социокультурный раскол . Таким образом, еще раз подтверждается важность политико-культурного подхода к рассмотрению не только источников кризиса российского общества, но и путей его преодоления.

Действительно, культура – «цемент общественных отношений» не только потому, что она передается от одного человека к другому в процессе социализации и контактов с представителями иных культур, но также и потому, что формирует у людей чувство принадлежности к определенной общности, т. е. чувство идентичности. Нельзя себе представить человека вне определенной культуры, и нет культуры, которая была бы «ничьей» (общечеловеческой), не была бы порождением тех или иных народов.

В мультиэтнической России в связи с этим на повестку дня поставлен вопрос детального исследования формирования региональной политической культуры и региональной идентичности. Становление областей, республик и автономий РФ в качестве ее субъектов, структурирование политической жизни регионов, их обособление от центра заставляют фиксировать вновь возникающие реальные тенденции этого процесса. Поскольку же этническая идентичность наиболее устойчива и значима для большинства людей , мы уделим наибольшее внимание именно этому феномену, тем более что значительная часть регионов федеративной России строит свою идентичность на этническом фундаменте.

Несомненно, что для отдельного человека именно этническая группа, к которой он принадлежит, представляется тем, что важнее и больше него самого, что во многом определяет пределы и направленность его жизненных стремлений и что будет существовать после него. Такое одновременно сакральное и естественное восприятие своего этноса обусловлено тем, что человек его не выбирает. Этническая принадлежность «задается» вместе с рождением, умением говорить на родном языке, культурным окружением, в которое попадает человек и которое, в свою очередь, задает общепринятые стандарты поведения и самореализации личности. Для миллионов людей этническая идентичность - это само собой разумеющаяся данность, не подлежащая рефлексии, через которую они себя осознают и благодаря которой могут ответить сами себе на вопрос: «Кто я и с кем я? ».

Таким образом, этническая идентичность, как и любая другая форма идентичности, формируется стихийно, в процессе социализации личности, в то же время осознание принадлежности к определенной этнической общности становится одним из первых проявлений социальной природы человека.

В эпоху модерна, как отмечает К. Колхаун, «идентичность понимается по преимуществу как национальная идентичность». Рассмотрим в связи с этим соотношение двух указанных понятий.

В политической лексике, а зачастую и в научной литературе понятия этнической и национальной идентичности употребляют как синонимические, и это нельзя считать большой ошибкой, так как понятия «этнос» и «этничность» являются базовыми для этнической классификации, а нация определяется чаще всего как государственная форма этнической общности людей (на Западе - как согражданственная общность).

В то же время, говоря о размежевании этих понятий, чаще всего соглашаются с В.М. Межуевым, который писал в начале 1990-х гг.: «Нация в отличие от этноса... это то, что дано мне не фактом моего рождения, а моими собственными усилиями и личным выбором. Этнос я не выбираю, а нацию - выбираю, могу выбрать... Нация - это государственная, социальная, культурная принадлежность индивида, а не его антропологическая и этническая определенность ». В то же время исследователям известны случаи, когда этническая принадлежность выбиралась, менялись этноним и границы этнических общностей, исчезали и возникали вновь этносы.

В то же время отметим, что национальная идентичность в отличие от этнической предполагает наличие определенной ментальной установки , ощущения индивидом в сильной или слабой степени своей принадлежности к крупному социополитическому образованию (обычно государству). Национализм, пишет Ю.Хабермас, «обозначает первый шаг к рефлексивному усвоению традиций, к которым мы относим себя; уже и национальная идентичность является посттрадиционной».

Однако распространенная еще недавно установка на то, что в условиях модернизации и глобализации произойдет замещение этнической идентичности - национальной , не подтверждается практикой. Этническая и национальная идентичности по-прежнему сосуществуют как две зачастую конкурирующие формы групповой идентичности:

• для одной решающим фактором является культурная общность,
• для другой - политическая (государственная).

Как отмечает В. Вердери, «нация», обозначает отношение между государством (реально существующим или тем, которое надеются обрести в будущем) и его якобы однородными подданными. Образ родства - если не биологического, то культурного - распространяется на уровень государства. Этничность же не подразумевает подобного общегосударственного измерения».

Однако парадокс развития современного государства состоит в том, что оно вынуждено признавать этническую дифференциацию и даже способствовать ее воспроизводству, не получая от этого, как правило, никакой социальной пользы.

В целом сосуществование данных идентичностей отражает наличие двух наиболее значимых форм социальной группировки людей - этнической и государственной, между ними существуют сложные взаимосвязи, взаимопересечения, а иногда и взаимоисключения, и каждая из этих идентичностей - многомерное явление.

Так, например, считается, что у населения современного (национального) государства должна быть единая идентичность. Из этого вовсе не следует, что все граждане государства должны принадлежать к одной и той же этнической группе. Национальная идентичность может быть - и во многих случаях является - политической (гражданской), а не этнолингвистической. Именно так дело обстоит в странах Западной Европы. Однако в Восточной Европе и на территории бывшего СССР бытует представление о том, что нацию формируют, прежде всего, этнические и культурные факторы (общий язык, традиции, обычаи, религия и т.д.).

Как своего рода компромисс между ощущаемой многими в условиях кризиса социальной неустроенностью и острой потребностью в защищенности этническая/национальная идентичность становится для многих универсальной формулой ответа на вопрос о смысле существования и социального действия. Ибо идентичность является одним из важнейших механизмов личностного освоения социальной действительности, лежащего в основе формирования системы личностных смыслов. В соответствии с субъективно определяемыми идентификациями человек организует и направляет свое поведение. Этническая идентичность выступает мощным фактором формирования этнических групп и их социальных связей. Следовательно, идентификация с большой социальной (этнической) общностью может служить достаточно сильным катализатором массового поведения и политического действия (особенно в кризисном обществе). Поэтому распространенность определенной групповой идентификации может стать одним из факторов прогноза возможного направления политического развития социума.

Национальная идентичность является важнейшим средством легитимации и делегитимации политической власти в переходном обществе, поскольку она легитимирует деятельность национальных элит и создает необходимые предпосылки существования национального государства.

Знаменательно, что родоначальник транзитологии Д. Растоу назвал единственным предварительным условием для перехода к демократии именно национальное единство. При этом, по Д. Растоу, «понятие „национальное единство" не содержит в себе ничего мистического типа Blut und Boden и ежедневных обетов верности им, или личной тождественности в психоаналитическом смысле, или же некой великой политической миссии всех граждан в целом. Оно означает лишь то, что значительное большинство граждан потенциальной демократии не должно иметь сомнений или делать мысленных оговорок относительно того, к какому политическому сообществу они принадлежат... т. е. когда национальное единство признается на бессознательном уровн е».

Историческое развитие нашего Отечества было неразрывно связано с формированием на его огромном пространстве не только этнических, но и территориальных общностей, заметно выделяющихся своей индивидуальностью, имеющих свою социокультурную специфику, которую можно определить понятием «региональная идентичность». Причем такая региональная идентификация определялась для этнических русских скорее не национальной, а территориальной принадлежностью, придающей в собственных глазах и глазах окружающих специфические социально, психологически и культурно значимые признаки. По мнению П.А. Сорокина, «из всех связей, которые соединяют людей между собой, связи по местности являются самыми сильными. Одно и то же местожительство порождает в людях общность стремлений и интересов. Сходство в образе жизни, семейные связи, товарищеские отношения, созданные еще с детства, придают им общий характер, создающий живую связь... В итоге образуется группа, отмеченная колоритом данного места. Таковы в России типы ярославца, помора, сибиряка и т.п.».

Современные исследователи также подчеркивают: «...русские... имеют довольно аморфную идентичность . Культурные дистанции между различными географическими группами русских (например, живущих в Поморье, на европейском Севере и на Кавказе) могут быть больше, чем культурные дистанции между ними и теми народами, с которыми они пребывают в длительных культурных контактах».

Российские пространства мешают формированию цельной русской идентичности.

Таким образом, до сих пор значительную роль в жизни россиян играет фактор «малой родины», в этих условиях региональная и локальная идентификация служат одним из определяющих и стабилизирующих (хотя и трудно вычленяемых) факторов формирования культурно-исторической и социально-территориальной общности. Региональную идентичность можно считать вариантом этнической - или, точнее, субэтнической - идентичности.

Изменения в организации пространства (страны или региона) имеют следствием изменение коллективных представлений о нем, что ведет к нарушению идентичности, созданию новых ее вариантов или даже к ее «потере». Отмеченное исследователями формирование в современной России региональных мифов отражает процесс актуализации региональной самоидентификации граждан в условиях кризиса российской идентичности.

Согласно определению французского социолога А. Турена, «идентичность осознанное самоопределение социального субъекта », ее значимость определяется тремя основными составляющими:

1. потребностью в принадлежности,
2. потребностью в позитивной самооценке и
3. потребностью в безопасности.

Иначе говоря, «идентичность - это такая конфигурация значимых представлений действующего о себе и других, которая опосредует инструментальный, групповой и индивидуальный уровни действия, удерживая определенность (тождественность) социальной личности в разнородном контексте противоречивых и альтернативных мотивов, интересов, интенций, желаний или социальных требований». Следовательно, идентификация - это процесс эмоционального и когнитивного самоотождествления индивида, социальной группы с другим человеком, группой или образцом, интериоризации занимаемых социальных статусов и освоения значимых социальных ролей. Идентификация может быть также охарактеризована как процесса становления, функционирования и развития идентичности.

Формирование идентичности предполагает такую степень субъективной интериоризации традиций, обычаев, норм и ценностей, когда действующий индивид уже не отделяет себя в определенном плане от группы, воспринимая нечто происходящее как имеющее отношение не к нему лично, а к определенному «мы». При этом «идентификация построена на распознавании некоторых общих характеристик, приобретенных или полученных при рождении, имеющихся также у другою человека, или у группы, или у некоего идеального образа, на естественной связке солидарности со своими и на обязанности поддерживать своих, установленной на этой основе».

Понятие «идентификация» впервые введено в научный оборот 3. Фрейдом в 1921 г. в эссе «Психология масс и анализ «Я». Само же слово «идентичность» восходит к латинскому термину idem, т. е. «тот же самый». Посредством этого термина обозначается тождественность, одинаковость, совпадение чего-либо с чем-нибудь. Не случайно исследователи отмечают, что 3. Фрейд вкладывал в него содержание, близкое по смыслу понятию «подражание». В одной из работ 3. Фрейда идентификация определяется как «ассимиляция одного «Я» другим, в результате которой первое «Я» ведет себя в определенном отношении так же, как и второе, имитирует его и в некотором смысле вбирает его в себя». Каждый индивид, по мнению 3. Фрейда, есть частица множества масс, связанных посредством сети идентификаций. И потому человек строит свой идеал «Я», руководствуясь множеством образцов и моделей поведения, которые он выбирает более или менее сознательно.

Роль процесса идентификации двойственна.

• Во-первых, он включен в процесс социализации человека,
• во-вторых - выполняет защитную (адаптивную) функцию.

Разрыв идентичностей, даже их ослабление преобразует повседневное окружение человека в чужой, непонятный и зачастую враждебный мир. У человека создается впечатление, что он один перед лицом опасности, что может привести к его превращению в антисоциальное существо, руководствующееся в поведении формулой «Каждый за себя!». Это состояние З.Фрейд назвал «психологической нищетой масс», а известный французский социолог Э.Дюркгейм - аномией.

Всестороннее развитие концепт идентичности получает в работах известного американского социального психолога Э. Эриксона. В противоположность представлениям классического психоанализа об антагонизме личности и общества Э. Эриксон особо подчеркивает адаптивный характер поведения индивида, центральным интегративным качеством которого и выступает идентичность. Ученый определяет это понятие как чувство органической принадлежности индивида к его исторической эпохе и типу межличностного взаимодействия, свойственному данной эпохе. Идентичность личности предполагает, следовательно, гармонию присущих ей идей, образов, ценностей и поступков с доминирующим в данный исторический период социально-психологическим образом человека, принятие ею социального бытия как своего.

Идентичность рассматривается Э. Эриксоном в двух аспектах:

• во-первых, это «Я-идентичность», которая в свою очередь состоит из двух компонентов:
  • органического, т.е. данности физического внешнего облика и природных задатков человека, и
  • индивидуального, т. е. осознания человеком собственной неповторимости, стремления к развитию и реализации собственных способностей и интересов;
• во-вторых, это социальная идентичность, которая подразделяется на групповую и психосоциальную.
  • Групповая идентичность рассматривается Э. Эриксоном как включенность личности в различные общности, подкрепленная субъективным ощущением внутреннего единства со своим социальным окружением.
  • Наконец, психосоциальная идентичность - это то, что дает человеку ощущение значимости своего бытия в рамках данного социума (и с точки зрения социума).

В современной теории человеческих потребностей потребность в идентичности по значимости ставится на одно из первых мест. Причем между индивидуальной и групповой идентичностями нет непреодолимой границы, так как индивидуальная идентичность является видом групповой идентичности, существующей «в голове» индивида, а групповая идентичность - это сумма общепринятых норм и образцов, берущих начало в поведении отдельных людей.

Сегодня понятие «идентичность» в различном контексте широко используется и в социальной психологии, и в социологии, и в философии, и в этнологии, и в политической науке.

Стабильность идентификации обеспечивает способность человека достигать гармонического соотношения между собственным представлением о себе и представлениями других, между социальным и индивидуальным «Я». Однако адаптация - это динамический процесс, поскольку в ходе развития людей их идентичность «испытывается» реальностями изменяющегося внешнего мира. Отсюда возможность нормативного, психосоциального кризиса, впервые отмеченная также Э. Эриксоном: такой кризис выражается в активном осмыслении/переосмыслении своего места в мире, своих целей, стремлений и отношений с другими.

Кризис вызывает и у индивида, и у группы сходные реакции - фрустрацию, депрессию, агрессивность, внутренний конфликт. Тем не менее, по Э. Эриксону, психосоциальный кризис - неизбежный этап на пути личности к обретению новой, более зрелой идентичности. Ученый подчеркивает также тесную связь кризиса идентичности с кризисами общественного развития - поскольку кризис идентичности наступает, как правило, тогда, когда распад идеалов и ценностей, лежавших в основе ранее доминировавшей политической культуры, вынуждает людей искать новые духовные ориентиры для осознания своего места в меняющемся социуме, связей с государством и окружающей социальной средой.

Для нас важно отметить и то, что в структуре идентичности Э. Эриксон выделяет позитивные и негативные элементы. Формирование идентичности всегда сопровождается противоборством этих двух составляющих. В зависимости от силы общественного кризиса возможно возникновение ситуации, когда у значительных групп людей негативные элементы выходят на передний план - за пределы позитивной идентичности. Негативная идентичность строится по схеме «я/мы не такие-то» и содержит неприятие или отрицание того или иного социального объекта и/или тотальное противопоставление «нас» «им». Так, негативную окраску идентичность приобретает у тех индивидов и социальных групп, которые усматривают во вновь возникающих формах социальной и политической жизни не дополнительные возможности для личного существования и саморазвития, а «обман» государством населения, происки «врагов» (внешних и внутренних), а то и «заговор» против «народа», «нации», «трудящихся» и т.п. Они крайне негативно и агрессивно относятся к любым социальным и политическим общностям, воспринимаемым в качестве «чужих».

В случае затяжных кризисов индивиды могут потерять надежду на преобразование элементов отрицательной идентичности в позитивную. И тогда подавленная отрицательная энергия находит выход в поддержке массами психопатических лидеров, социальным основанием существования которых является именно негативная идентичность.

Социальный кризис характеризуется, как правило, нарушением «идеологической цельности» общества, расшатыванием ее прежней системы ценностей. При этом отдельные наиболее одаренные индивиды попадают в состояние «психосоциального моратория», т.е. не приемлют общепринятых ценностей, а формируют собственную, отличную от принятой систему ценностей и идентичность.

Идентичность создает «социетальные границы, дающие возможность индивидуальным членам социума, равно как и группам, обрести чувство «мы»- «они», позволяющее ориентироваться в реальных и воображаемых сообществах. То есть это и обособление данного сообщества от других, проведение границы между ними, выяснение степени близости или удаленности их социальной позиции от той, которая признается «своей», а значит, и является наиболее предпочтительной. Следовательно, «мы» с необходимостью предполагает психологическую оппозицию с «они», поскольку общность «мы» не может быть определена вне «значимого другого». «Они» - это социальная общность, имеющая иной образ жизни, язык, культуру, иные экономические, политические и др. интересы и цели, иные ценности и имидж.

Однако для различения форм идентичности групп, стремящихся в межгрупповых отношениях найти компромисс и достигнуть консенсуса с другой группой, акцентировать черты сходства, а не отличия, и общностей, которые в политической сфере ориентируются на навязывание своего интереса другим и провоцируют конфликты, рассматривая свое окружение априори как враждебное, необходимо некое дополнительное определение.

Именно поэтому нужно еще раз подчеркнуть, что позитивная идентичность - это осознанная общность с позитивно значимыми другими (с «мы»), без жесткого противопоставления «мы» - «они».Негативная же идентичность - это консолидация общности «мы» на основе тотальной оппозиции негативно значимым другим («они»). В этом случае общность «мы» возникает и существует преимущественно благодаря жесткому противостоянию общности «они». Отсюда относительная неустойчивость негативной идентичности: «размывается» негативный образ «они» - исчезает и фундамент такой идентичности.

Человек является носителем целого набора идентичностей -

• культурной,
• профессиональной,
• политической,
• этнической,
• территориальной,
• конфессиональной и др.

В потенциале у него есть бесчисленное количество идентификационных возможностей. Но часть из них для человека наиболее значим а, т. е. существует своего рода иерархия идентичностей , причем она может меняться под воздействием различного рода внешних факторов, в зависимости от доступных индивиду коллективных принадлежностей. Идентичности могут переплетаться, «подпитывая» друг друга: так, для многих народов, особенно в прошлом, этническая идентичность практически совпадала с конфессиональной . Например, конфессиональный фактор выступал ранее ведущим среди идентификационных характеристик русского народа как целого, что нашло отражение в тождестве понятий «русский» - «православный», в противостоянии «православный» - «нехристь/басурман», в самоназвании «христиане = крестьяне» и т. д.

В процессе самоидентификации личность может быть сориентирована на настоящее , и в этом случае она связана, прежде всего, с осознанием себя гражданином конкретного государства, членом определенной профессиональной группы, класса и т.д.

Ориентация на будущее в идентификации индивида имеет зачастую религиозный или политический/идеологический смысл, обусловленный стремлением к достижению каких-либо универсально значимых идеальных целей.

Ориентация на прошлое актуализирует этническую идентичность, базирующуюся на представлениях об общности происхождения, верований, традиций, ценностей исторической и межпоколенной преемственности и т. д. Однако память о прошлом, о деяниях общих предков, историческая традиция составляет лишь одну сторону этнической/национальной идентичности, другой является общий (национальный) интерес. Если люди имеют волю к продолжению совместного существования в рамках национальной традиции, они должны принимать общие решения по поводу настоящего и будущего. Общее согласие продолжать совместное существование находит выражение и в проектах будущего.

Этничность: основные подходы к определению и исследованию феномена

Термин «этничность» (ethnicity) вошел в научный оборот в середине 60-х годов XX в., однако его научный статус был признан только в 1972 г., когда он появился в Оксфордском словаре английского языка. Намного раньше вошло в употребление слово «этническое», которое стало соотноситься с расовыми характеристиками уже с середины XIX в. Понятие «этнос» практически не употребляется в англоязычной литературе по проблемам этнических отношений, составляющей основную долю публикаций в этой области мировой науки. Для обозначения человеческой общности, обладающей общими этническими признаками, широко используется словосочетание «этническая группа».

В отечественной традиции наряду с регулярным привлечением понятия «этнос» вплоть до недавнего времени отдавали предпочтение понятиям «национальность», «национальное», вкладывая сходное с «этничностью» содержание.

На сегодня можно выденить три основных интерпретации содержания понятия «этничность».

Этничность как «осязаемая реальность»

Это наиболее традиционный взгляд, идущий еще из XIX в. Согласно нему, этничность - это общность, например, расы, крови, языка, территории, религии, экономической жизни, культуры и т. д., т. е. набор вполне осязаемых и объективных характеристик.

Этот подход еще в 1917 г. критиковал П.А. Сорокин, остроумно отмечавший, в частности, что «чистота крови сегодня сохраняется разве только на конских заводах, выводящих чистокровных жеребцов, да в хлевах йоркширских свиней».

Не менее сомнителен, по П.А. Сорокину, и признак единой религии, «ибо люди, относящие себя к единой национальности, сплошь и рядом исповедуют различную религию, и наоборот, люди, принадлежащие к одной религии, сплошь и рядом являются представителями различных наций». В результате П.А. Сорокин делает вывод: «национальность распалась на элементы и исчезла», следовательно, национальные вопросы сводятся к «правовому неравенству членов одного и того же государства ».

Несомненно, правовое неравенство может стать значимым фактором в процессе актуализации этничности, однако вряд ли этничность можно ограничивать одним лишь неравенством.

К тем же объективным признакам сводит этничность и школа Ю.В. Бромлея, который, исходя из марксистско-ленинской интерпретации исторического процесса как смены общественно-экономических формаций и сталинского определения нации, именует этносом в узком смысле (этникос) «исторически сложившуюся на определенной территории устойчивую совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями языка, культуры и психики, а также сознанием своего единства в отличие от других подобных образований (самосознание), фиксированным в самоназвании (этнониме)».

Подобный подход правомерен лишь относительно этнических групп традиционного общества , отличавшегося слабой мобильностью и культурной замкнутостью . Сегодня народы живут в урбанизированной и глобализированной «открытой» среде, в едином поле массовой коммуникации, что тем не менее не приводит к денационализации; более того, на рубеже тысячелетий исследователями отмечается так называемый этнический парадокс - рост значимости этнической принадлежности во всем мире . Таким образом, этничность явно выходит за пределы объективированных атрибутов и характеристик.

2. Этничность как общая символическая среда

Этой точки зрения придерживаются культурантропологи, последователи К. Леви-Стросса. Так, К. Гирц рассматривает этничность как некую общую «паутину значений», которая объединяет членов одной этнической группы, отличая их от других.

Несмотря на продуктивность символического подхода, особенно применительно к языку и восприятию повседневности, этничность единой системой смыслов или интерпретаций не ограничивается. Так, если следовать этой логике, коренная ломка символической среды (как, например, в России в 1920-х, а затем на рубеже 80-90-х годов XX в.) должна была повлечь этническую денационализацию. Однако в России это не привело к «растворению» народов, их дезэтнизации, хотя заметно изменило их этносоциальные характеристики. Что же касается десакрализании советских символов в ходе перестройки, то это, напротив, актуализировало этническую идентичность .

Даже в стабильных, органично изменяющихся обществах символическая среда с течением времени не может не меняться. Следовательно, нельзя ограничивать определение этничности символической средой.

3. Этничность как система, общеразделяемых поведенческих стереотипов

Подобное видение этничности характерно для социальных психологов (А. Кардинер, Р. Линтон, А. Инкелес). Несомненно, изучение социально обусловленных этнических стереотипов необходимо, особенно в контексте проблемы базовых (модальных) признаков национального характера, однако категория этничности в целом выходит за пределы стереотипных поведенческих реакций. В современном обществе с его сложной дифференциацией и стратификацией различным социальным группам, независимо от наличия общих этнических «корней», присуща различная система стереотипов , обусловленная

• возрастом,
• уровнем образования,
• родом занятий,
• местожительством,
• политическими пристрастиями.

Нельзя забывать и об исторической динамике системы стереотипов, опосредованной состоянием социальных отношений и институтов (так, вряд ли тождественна система стереотипов русского интеллигента начала и конца XX в., не говоря уже о стереотипизации поведения представителей всего русского народа).

Таким образом, каждый из этих подходов затрагивает важную характеристику феномена этничности, однако не раскрывает его полностью.

Стало также уже общепринятым делить все многообразие концепций этничности на примордиалистские и конструктивистские - или примордиалистские, конструктивистские и инструменталистские.

Примордиализм

Примордиализм - это представление об изначальности этнических категорий, об этничности как извечном (в радикальных версиях - врожденном) свойстве человеческой природы. В современной науке представлен в социобиологических концепциях этничности; наиболее известная концепция такого рода создана Пьером Ван ден Берге. Им, в частности, проводятся аналогии между процессами группового размежевания и солидарности в социуме и животном мире. «Мое утверждение очень просто,- писал П.Ван ден Берге.- Этнические и расовые чувства - это расширение родственных чувств. Этноцентризм и расизм, таким образом, - это расширенные формы непотизма... Существует общая биологическая предрасположенность для нашего вида, как и для многих других, - реагировать предпочтительно на другие организмы в той мере, в какой эти организмы соотносятся с действующим организмом». Таким образом, Пьер Ван ден Берге предлагает воспринимать этничность как следствие генетической предрасположенности человека к родственному отбору, как предпочтение родства индивидуализму, что и определяется в современной социобиологии термином «непотизм».

Определяя этничность как «расширенную форму родственного отбора и связи», П.Ван ден Берге утверждает, что «с прогрессивным ростом размера человеческих обществ границы этноса становились шире, связи родства, соответственно, размывались ... однако потребность в коллективности более широкой, чем непосредственный круг родственников на основе биологического происхождения, продолжает присутствовать даже в современных массовых индустриальных обществах».

Таким образом, этничность в социобиологическом понимании трактуется как всеохватывающая форма естественного отбора и родственных связей людей , которые сохраняют свое значение и в развитых обществах. «Родственный отбор», по мнению П.Ван ден Берге, сыграл решающую роль в формировании как этнических групп, так и самого феномена полиэтничности.

В российской науке социобиологическое понимание этничности наиболее ярко представлено оригинальной концепцией пассионарности Л.Н. Гумилева, считавшего этнос биофизической реальностью, облеченной в ту или иную социальную оболочку. Для Гумилева этнос - феномен, неразрывно связанный с «кормящим и вмещающим ландшафтом». Этнос, по словам Гумилева, не может быть социальной группой, так как не связан напрямую с производительными силами, хотя его культура выступает как социальное явление.

В свою очередь, этногенез - это четырехступенчатый (четырехфазовый) процесс рождения, подъема, упадка и умирания этноса. Исключительную роль в этом процессе играет биологический потенциал человека. Накапливаясь в человеческих коллективах старых этносов, этот потенциал приводит к появлению избыточной энергии, именуемой пассионарностью.

Пассионарностью обладают, с точки зрения Л.Н. Гумилева, отдельные группы людей, вовлекающие весь вновь формируемый этнос в активную внутриэтническую и международную жизнедеятельность в определенных географических и исторических пределах. Достигнув апогея, утверждает Гумилев, этнос постепенно сходит на нет и растворяется в других этносах, оказавшихся в сравнении с исчезающим в пассионарной фазе. Исторические рамки, охватывающие период от пассионарного толчка до умирания этноса, по его словам, - 1,5 тыс. лет. Источником же развития этноса является пассионарный толчок .

Согласно концепции пассионарности, группа этносов в одном регионе вполне способна создать суперэтнос на основе пассионарного заряда территориально близких народов. Так, получивший пассионарный толчок в I в. н. э. византийский суперэтнос состоял из греков, египтян, сирийцев, грузин, армян, славян и просуществовал до XV в.

Достигнув своего апогея, сопровождаемого внутренним соперничеством и взаимным уничтожением , этногенез суперэтноса тормозится. Пассионарный заряд в нем значительно сокращается. Наступает фаза надлома и огромного рассеивания энергии . Какое-то время этнос еще функционирует по инерции. Новое развитие начинается лишь в том случае, если возникает новая пассионарная популяция. Но это уже будет совершенно иной этнос.

Существенно значима для Л.Н. Гумилева сама система этничности. Он считал, что существуют различные типы систем этничности:

• открытые (постоянно обменивающиеся энергией с окружающей средой),
• замкнутые (однократно получающие заряд энергии и растрачивающие ее),
• жесткие (работающие, когда все элементы системы на месте) и
• дискретные (не демонстрирующие столь жесткой связи элементов системы).

Для Гумилева этнос - замкнутая система дискретного типа этничности. Это значит, что в момент становления этнос получает единый заряд энергии и, растратив его, либо переходит к равновесному состоянию со средой, либо распадается на части.

Концепция пассионарности Л.Н. Гумилева интересна, но далеко не бесспорна. Отметим еще раз те положения, которые составляют ее ядро:

1. акцент на объективно природный характер этнических образований;
2. подчеркивание тесной связи этноса с природной средой, и прежде всего ландшафтом (т.е. территорией проживания);
3. идея собственных ритмов развития этноса , которые невозможно изменить сознательной деятельностью людей.

Существуют и чисто социальные версии примордиализма - социокультурные или культурно-исторические (представленные работами К.Гирца, Р. Гамбино. У. Коннора), в которых этничность понимается как явление социальное и объективное, присущее всем стадиям эволюции человеческого общества, а ее извечность связывается с инерцией многовековых культурных традиций (К.Гирц). В качестве другого примера такого рода концепций можно назвать марксистско-ленинскую трактовку этнических проблем, прежде всего сторонниками школы Ю.В. Бромлея. Определение этноса, данное Ю.В. Бромлеем (см. выше), является классическим для отечественных сторонников этого направления и потому очень часто воспроизводится даже в постсоветских изданиях.

Наконец, можно выделить и психологические версии примордиализма, также имеющие множество вариаций. Сторонники этого подхода делали упор на объяснение этнических процессов через особенности человеческой психики. Именно в рамках такой парадигмы сформировалась концепция этноцентризма, создателем которой считается У. Самнер, сыгравшая значительную роль в определении приоритетов висследовании этнических процессов.

Главное, в чем солидарны все примордиалисты, - то, что этничность как эмоциональная привязанность является неизменным и фундаментальным аспектом «Я-образа» каждого человека.

Парадокс эволюции примордиализма состоит в том, что, с одной стороны, эти взгляды не оказывают сегодня почти никакого влияния на научный дискурс об этнических процессах, а с другой - представление о вечном существовании если не всех наций, то по крайней мере своей собственной присуще практически всем националистическим доктринам. Кроме того, как точно отмечает Ричард Дженкинс, «грубый примордиализм - это в основном обыденный взгляд, однако обладающий огромной силой в современном мире».

Постмодернистские теоретические концепции этничности

Конструктивизм и инструментализм относят к числу постмодернистских теоретических концепций. С точки зрения значительной части современных исследователей - сторонников конструктивистского подхода, этничность - это форма социальной организации (конструирования) культурных различий, а этническую идентичность от других форм социальной идентичности отличает прежде всего представление об обшеразделяемой культуре (или вера в нее), «хотя в ряде случаев это может быть и идея или миф об общности происхождения и общей истории». Конструктивисты видят в этничности всего лишь артефак т, который конституируется отдельными индивидами или группами с целью консолидации людей для достижения неких определенных результатов. С их точки зрения, этничность ситуативна и мотивирована,

Нации, как и другие формы социальной реальности, не возникают сами по себе : сторонники этого подхода (Б. Андеpcoн, Р. Брубейкер, Э. Геллнер, Э. Хобсбаум) подробно описывают деятельность интеллектуалов по созданию, конструированию национальной культуры, «изобретению традиций», распространению национального самосознания в народе.

Один из создателей этого подхода Фредерик Барт, следующим образом суммировал основные представления о природе этничности - этнической идентичности:

1. этническую идентичность следует рассматривать скорее как форму социальной организации , чем выражение определенного культурного комплекса, а процесс рекрутирования в состав группы , определения и сохранения ее границ свидетельствует, что этнические группы и их характеристики являются результатом исторических, экономических и политических обстоятельств и ситуативных воздействий;
2. будучи вопросом сознания (идентификации), членство в этнической группе зависит от предписания и самопредписания : только после того, как индивиды начнут разделять общие представления о том, что есть этническая группа (или же окажутся заключены в рамки этих представлений внешними обстоятельствами), они станут действовать на основе этих представлений, а этничность обретет организационные и институциональные различия;
3. сущностную значимость имеют только те культурные характеристики, которые используются для маркировки различий и групповых границ , а не представления специалистов о том, что более характерно или «традиционно» для той или иной культурной общности; конструируемые в этом контексте культурные стандарты используются для оценки и суждений об этнической принадлежности;
4. ключевую роль в конструировании этничности играет политика этнического предпринимательства , т. е. мобилизация членов этнической группы на коллективные действия со стороны лидеров, которые преследуют политические цели, а не выражают культурную идеологию группы или «волю народа».

Не столь уж многочисленные представители инструментализма (прежде всего это так называемые этнополитики - Л. Белл, Н. Глейзер, А.Коэн, Д. Мойнихэн, Дж. Ротшильд. М. Эсман, К.Янг) особо акцентируют этот последний момент. По метафорическому выражению М. Бэнкса, примордиалисты помещают этничность «в сердце человека», а инструменталисты - «в голову». И если конструктивисты до некоторой степени признают объективный характер тех или иных этнических признаков, то инструменталисты наиболее последовательно отрицают объективность этнических систем. Для них этническая и национальная идентичность - по преимуществу продукт манипулирования со стороны элит («этнических предпринимателей»), наживающих символический и политический капитал на этнизации социальных проблем, на акцентировании и эксплуатации межгрупповых отличий и противоречий, которые формулируются исключительно в этнических терминах. «Этничность,- пишет, в частности, X. Колборн, - все чаще используется как общая, имеющаяся в достатке и универсально приемлемая валюта, когда группы или отдельные люди борются за ограниченные конечные ресурсы».

Сторонник этого подхода, известный российский этнолог В.А. Тишков видит этничность всего лишь средством «в коллективном стремлении к материальному преимуществу на социополитической арене». Таким образом, этничность превращается в некую роль, сознательно избранную человеком или группой под воздействием тех или иных факторов и используемую для достижения неких политических или экономических целей.

Надо отметить, что все три подхода имеют свои «узкие места». Так, примордиалисты неспособны объяснить колебание значимости этничности во времени (ее различную интенсивность), в то время какконструктивисты и инструменталисты - устойчивость этничности и сохранение ее в течение столетий.

Если принять точку зрения примордиализма, то формирование советского человека средствами социализации и пропаганды было бы изначально обречено на провал. Ведь советская идентичность вторична gо отношению к «этнической привязанности», и потому это обстоятельство должно было создать непреодолимое препятствие для навязанной «групповой солидарности» - новой исторической общности «советский народ». Однако образ «я - советский человек» был не только идеологическим конструктом, но и реальной самоидентификацией миллионов граждан СССР, особенно русских.

Вместе с тем, если исходить из «рационального выбора идентичности», ее ситуативной изменчивости, как полагают прежде всего инструменталисты, становится совершенно непонятно, почему не одну сотню лет корсиканцев так и не удалось превратить во французов, басков в испанцев, фламандцев в бельгийцев, почему, несмотря на неоднократные попытки ассимиляции, в том числе насильственной, сохранили свою идентичность евреи и т.д. В то же время непонятно, почему оказались эфемерными и югославская, и чехословацкая, и, в конце концов, советская идентичности. Ведь если большая часть литовцев или эстонцев никогда не чувствовала себя советскими людьми, а лишь подчинялась социальным обстоятельствам, то русские как «государствообразующий этнос» в массе своей приняли советскую идентичность, но тем не менее сохранили и собственную русскую «тождественность», что проявилось после распада Советского Союза. Выяснилось, что даже успешная этническая интеграция и ассимиляция не всегда необратима .

Далее, то, что этничность - эффективный инструмент политической мобилизации, не подлежит сомнению, однако почему именно она является столь мощным орудием политической борьбы, если она не более чем изобретение интеллектуалов?

Таким образом, постмодернистские концепции обходят стороной многие «неудобные» вопросы:

• об устойчивости этнических идентификаций,
• о межпоколенном характере этничности,
• о том, что даже в стабильные эпохи люди идентифицируют себя с определенными этническими группами,
• что этническая идентификация человека формируется в процессе его социализации,
• что в действительности люди почти никогда не стоят перед необходимостью выбора своей этнической принадлежности, а отдельные случаи смены этнической идентичности, как правило, связаны с тем, что люди, исходя из соображений политической конъюнктуры, выгоды и даже личной безопасности, скрывают свою истинную этническую идентичность, а когда меняется конъюнктура, перестают ее скрывать.

Характеристика этничности и ее функции

Говоря об этнических группах, «мы говорим об одних из наиболее устойчивых общностей в истории человечества, многие из которых прошли через несколько исторических эпох, через смену религиозных представлений, революции и социальные потрясения. Этнические идентификации оказались столь устойчивыми прежде всего потому, что эти идентификации представляют отождествление человека с реально существующей и исключительно устойчивой общностью»; кроме того, следует отметить, «что этносы являются устойчивыми межпоколенными социальными системами, что изменение отдельных элементов этих систем не обязательно влечет за собой утрату системных свойств всего этноса », - отмечает В.А. Авксентьев.

Можно считать общепризнанным, что архетипическая оппозиция «мы» - «они» лежит и в основе этнического самосознания, этнических отношений, а этничность - это групповая характеристика, которая обнаруживается в сравнении «нас» с «не-нами». Причем данный архетип - один из самых древних. Правы, по-видимому, те исследователи, которые считают исходной точкой отношения к другим этнос как комплекс «иностранности» (т.е. иностранец - не только «иной» («чужой»), но и «странный»). О том, что этот комплекс закреплен не в одном русском языке, говорят сравнения с другими языками. «Например, во французском языке слово «иностранец» (etranger) - это прилагательное, которое переводится как „чужой" и „странный". То же можно сказать и о немецком корне fremd, и о соответствующих корнях в некоторых других языках».

Следует особо отметить, что дефиниции «этноса», «этничности» даются многими исследователями через понятие «групповой идентичности». Так, Л.Н. Гумилев, определяя этнос, писал: «...это коллектив особей, выделяющих себя из всех прочих коллективов ... Нет ни одного реального признака для определения этноса, применимого ко всем известным нам случаям: язык, происхождение, обычаи, материальная культура, идеология иногда являются определяющими моментами, а иногда нет. Вынести за скобки мы можем только одно - признание каждой особи: «Мы такие-то, а все прочие - другие». Почти то же самое пишет 3.В. Сикевич: «...под этничностью мы понимаем особое константное, хотя и различное по интенсивности, состояние групповой идентичности и солидарности, формирующееся на основе биогенетического и биосоциального единства и проявляющееся в форме сравнения «нас» с «не-нами» в ходе межгруппового взаимодействия в этническом пространстве».

В отличие от социальных ролей, статусов и престижа этничность гораздо меньше зависит от динамики социальных отношений и институтов, от состояния общества в целом. В этом смысле этничность -наиболее константная категория идентичности. При этом, как представляется, личностная этническая идентичность не более изменчива, чем групповая , поскольку социальные институты способны к самовоспроизводству и обладают большой инерцией.

1. Во-первых, для индивидуального участника этнической группы всегда легче принять действующие правила и «сохранить членство», чем пытаться изменить их или поменять идентичность. Кроме того, появление общности и формирование ее этоса обычно способствуют возникновению организаций и групп, которые извлекают выгоду из их существования.
2. Во-вторых, после того как развитие группы пошло в определенном направлении, организационные навыки, обычаи и привычки, интеллектуальные установки следуют этой же траектории.

Однако сама этничность как форма групповой идентичности подвержена временным трансформациям (может меняться под воздействием внешних социальных условий степень ее интенсивности и актуализированности). В этом смысле она - «изменяющееся, ситуативное явление, имеющее свою историю и используемое в разных контекстах».

Следовательно, можно предположить, что существуют ее различные исторические вариации. Она ослабевает, когда значимость этнического неравенства снижается в случае актуализации идеологической, классовой, профессиональной или иной солидарности, и возрастает при обострении межэтнической борьбы за власть и иные политические ресурсы

• влияние,
• привилегии,
• престиж

в ситуации социальных изменений, когда этническая идентичность, строящаяся на фундаменте общего происхождения, традиций и общеразделяемой культурной символики, становится единственной константой, противостоящей фрустрации и аномии (это, в частности, объясняет столь бурное протекание этнонациональных процессов во время и после распада СССР).

Этничность не существует вне сравнения и вне коммуникации , только в ходе взаимодействия одной этнической группы с другой она может проявить свою особость, «индивидуальность». Отсюда, в частности, предположение А.Г. Здравомыслова о том, что и понятие «нация» носит референтный характер, т. е. обязательно предполагает сравнение национального «мы» с инонациональными значимыми «они». «Русские потому русские, что есть немцы». Судить о степени сформированности этнической идентичности можно прежде всего по тому, как человек/группа воспринимает собственный и другие народы, каков характер авто- и гетеростереотипов.

Кроме того, в рамках каждого национального самосознания складывается своя иерархия «значимых других» национально-этнических групп. Иногда это может быть обобщенный образ группы цивилизационно близких национально-государственных образований. Пример - образ «Запада», чрезвычайно важный (в силу исторических и геополитических обстоятельств) для национальной идентичности России и русских. Место той или иной этнической/национальной общности в этой иерархии обусловливается как объективными факторами (частота и характер межэтнических контактов, включенность представителей этнической группы в систему управления, различия в уровне доходов, образования), так и феноменами группового сознания (самооценка этноса в целом, различных групп внутри него, мнение о нем представителей других этнических общностей и др.).

Причем характер соотношения «мы» и «они» не остается неизменным, а определяется реальными межнациональными связями и контактами. Стало быть, считают некоторые исследователи, понятие «нации» носит не только референтный (А.Г. Здравомыслов), но и относительный, релятивистский характер. Отсюда, в частности, радикальный вывод В.А. Тишкова: «Нация - продукт веры». Мы в целом разделяем процитированный вывод ученого, поскольку в нем нет ничего экстравагантного и он в основном совпадает с позицией, заявленной в науке так называемыми конструктивистами (Б. Андерсон, Э. Геллнер, К. Колхаун, Э. Хобсбаум), которые считают нацию современным «общественным проектом». Истоки этого определения восходят к ренановской формулировке нации как «ежедневного плебисцита». В то же время мы не согласны с радикальными заявлениями о том, что нация является лишь «политическим лозунгом» и что это понятие «не имеет права на существование и должно быть исключено из языка науки».

Важность, необходимость и устойчивость не только этнической, но и национальной идентификации определяются, по крайней мере, тремя базовыми психологическими потребностями личности:

• во-первых, потребностью в безопасности и защите;
• во-вторых, потребностью в принадлежности к общности, группе;
• в-третьих, потребностью в самобытности, уникальности своего «Я», уверенности в себе, независимости от других, ибо существование человека как личности означает абсолютную его непохожесть.

Указанные базовые потребности человека вступают в явное противоречие друг с другом, что объясняется единством процессов идентификации и индивидуализации. Это противоречие, как представляется, не может быть разрешено в рамках этнической идентичности, поскольку этнос по сути есть групповая общность, в которой индивид не отличает себя от группы, осознает себя лишь в категориях группового мышления, т. е. не является личностью. Между „своим" и „чужим" здесь нет никаких опосредствующих звеньев, никаких общих ценностей, побуждающих к взаимному согласию и сотрудничеству. Отсюда и противостояние одного этноса другому, которое разрешается либо силой, либо путем духовного „прорыва" к надэтническим ценностям (например религиозным или национальным), либо и тем и другим ». Поэтому обращение политиков к актуализации этнической идентичности, доминирование ее в социуме означает его архаизацию, возвращение к древним и более примитивным формам осознания общности.

Однако личности необходимо удовлетворить все эти потребности и, следовательно, как-то согласовать их между собой. Процесс согласования и выражается в том, что человек, удовлетворяя свои потребности в безопасности и принадлежности к общности, осознанно идентифицирует себя с национальной общностью и формирует чувство «мы», а с другой стороны, удовлетворяя потребность в самобытности, отделяет свою общность от других, определяет ее специфичность и превосходство в сравнении с иными общностями и формирует чувство «они». Таким образом, «смысл сообщества держится на индивидуальности каждого его члена, а смысл личности проистекает из смысла сообщества».

Как на индивидуально-личностном, так и на групповом уровне этничность выполняет ряд значимых функций .

А. Для члена, общности этничность , задавая определенные институциональные нормы, выступает регулятором социального поведения . Современный человек, будучи носителем многочисленных статусов , одновременно выполняет целый ряд социальных ролей , входит во множество не всегда связанных между собой групп, при этом каждая роль и каждая группа предъявляют к нему специфические нормативные требования, которые зачастую не согласуются, а, напротив, противоречат друг другу. Этничность же регулирует межличностное и межгрупповое общение на основе традиций, обычаев, общепризнанных ценностей, значимых для общности, что и определяет регулятивную функцию этничности.

Б. Формируя единую символическую среду , этничность играет роль своеобразного информационного фильтра . В современном обществе человек невольно втянут в мощный поток разнообразной и нередко внутренне противоречивой информации. Этничность не только способствует ее упорядочиванию и систематизации, но и «просеивает» ее с точки зрения общепринятых культурных ценностей и идеалов. В этом ее информационная функция.

В. Этничность способствует также удовлетворению потребности человека в психологической устойчивости и определенности . Актуализация этничности есть защитная реакция на унифицированность или нестабильность (радикальное изменение) окружающей социальной среды, которая может привести к разрушению ценностного мира человека. Неизменность же этнического, традиционного в противовес социальной инновации препятствует развитию социально-психологической фрустрации и аномии. В этом состоит защитная функция этничности.

Г. В определенных ситуациях этничность способна стать эффективным инструментом достижения экономических, политических и иных целей . В условиях социального кризиса или острого межгруппового конфликта именно этничность (умело используемая политической элитой в манипулятивных целях) начинает предопределять социальные ожидания и политические требования группы, т. е. становится инструментом политической мобилизации. В этом проявляется мобилизационная функция этничности.

Д. Этничность на стадии массовой мобилизации мотивирует направленность сознания и поведения членов группы. В этом случае социальная действительность, политические, экономические и иные ценности рассматриваются этнической группой в первую очередь сквозь призму соответствия или несоответствия этнонациональным интересам , сама же акцентуированная этничность выступает в качестве критерия оценки социальных и политических изменений. В этом заключается мотивационная функция этничности.

Этническая идентификация рассматривается рядом авторов как многоуровневое образование.

1. Первый уровень - это классификация и собственно идентификация, являющиеся основанием для формирования оппозиции «мы» - «они».
2. Второй уровень составляет «формирование этнических образов», т. е. приписывание этническим общностям определенных культурных, статусных и т. п. характеристик.
3. Третий - уровень этнической идеологии, под которой понимается «более или менее связный взгляд па прошлое, настоящее и будущее своей собственной группы в отношении к иным этническим группам».

Отметим также, что фенотипические (расовые) и визуальные отличия одной части населения страны от другой делают межгрупповую дистанцию даже более значимой, чем набор культурных и политических характеристик. Однако фенотипический стереотип, по мнению В.А. Тишкова, не может быть маркером и детерминантой этнической идентичности. Вспомним в связи с этим суждение П.Б. Струве о том, что русскими являются «все, кто участвует в русской культуре» . Таким образом, мы можем сформулировать некоторые выводы, касающиеся содержания понятий «этничность и «этническая идентичность».

Во-первых, существующие на основе культурных отличий этнические общности представляют собой не только социальные конструкты, актуализирующиеся в результате целенаправленных усилий со стороны культурных и политических элит и создаваемых ими институтов, прежде всего государства, но и продукт исторического развития. «Цемент», скрепляющий эти общности, - миф об общем происхождении, идентичность или представление о принадлежности к группе, разделяемые всеми ее членами, а также возникающая на этой базе солидарность.

Во-вторых, границы общностей определяются избранными культурными характеристиками , поэтому содержание личностной и групповой идентичности относительно изменчиво не только в историко-временном, но и - при определенных обстоятельствах - в ситуативном плане.

В-третьих, интенсивность проявления этнической/национальной идентичности этнических/национальных общностей во многом определяется политическими элитами, их целями и стратегиями . Среди них важнейшую роль играют следующие:

• организация ответов на внешние вызовы через манифестацию самотождественности,
• установление контроля над значимыми ресурсами и политическими институтами,
• обеспечение социального комфорта «своей» группы.

Существование этнической формы групповой идентичности или «территориального патриотизма» (К. Уолц) не имеет особого политического значения до той поры, пока не соединяется с идеей нации.

Литература

Абдулатипов Р.Г. Этнополитология. СПб.: Питер, 2004. 313 с.

Ачкасов В.А. Этнополитология: Учебник. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2005. С.10-49.

Политология: Лексикон / Под ред. А.И.Соловьева. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. С.760-774.

Политология: Энциклопедический словарь. М.: Изд-во Моск. коммерч. ун-та, 1993. С.212-213.

Тишков В.А. Этнология и политика. Научная публицистика. М.: Наука, 2001. 240 с.

Примордиализм имеет две разновидности – радикальную, социобиологическую и умеренную – эволюционно-историческую.

Социобиологический примордиализм понимает этничность как биологический феномен («кровь», «гены»). Возникновение этой разновидности примордиализма связано с формированием мистической концепции «народного духа» (Volksgeist) в рамках немецкого «народнического» (volkisch) и расистского, ариосософского национализма XVIII-XIX веков (в частности, в творчестве представителей немецкого романтизма). Ранние немецкие националисты-романтики считали, что существует некий «народный дух» — иррациональное, сверхъестественное начало, который воплощается в различных народах и определяет их своеобразие и отличие друг от друга, и которое находит выражение в «крови» и в расе. С этой точки зрения «народный дух» передается с «кровью», то есть по наследству, таким образом, народ понимается как сообщество, происходящее от общих предков, связанное кровнородственными узами. В смычке национализма и расизма в Германии, как ни странно, решающую роль сыграли языковедческие исследования, у истоков которых также стояли националисты-романтики, такие как Якоб Гримм. Ими было обнаружено сходство между современными европейскими языками и санскритом, на основе чего было создано учение о «языковых семьях», где отношения между языками уподоблялись кровнородственным отношениям (языки-прародители и языки-потомки). Как видим, из факта сходства языков делался вывод о кровнородственной связи говорящих на них народов, в частности из постулирования существования индоевропейской семьи языков был сделан вывод о биологическом происхождении всех европейских народов, и прежде всего немцев, от праиндоевропейцев, мифических древних «арийцев», которые наделялись идеализированными чертами .

В наши дни расистская форма примордиализма, будучи скомпрометированной политической практикой национал-социалистов, имеет мало приверженцев в среде исследователей-этнологов. Современный социобиологический примордиализм отталкивается не от мистики крови, а от положений генетической теории. Например, известный современный представитель примордиализма, биохимик и генетик Пьер Ван ден Берг утверждает, что этносы – «расширенные родственные группы», возникающие вследствие того, что представители определенного народа генетически предрасположены к скрещиванию с сородичами. Особенности поведения, темперамента, пристрастия и антипатии, ценностные отличия представителей того или иного этноса здесь объясняются общей генетикой.

Своеобразную версию социобиологического примордиализма разработал советский этнолог Л.Н. Гумилев, которые видел в этносах, в отличие от общественно-экономических формаций, природные феномены, неразрывно, на биохимическом, геофизическом и астрофизическом уровнях связанные с той или иной территорией, ее почвами, климатом, флорой и фауной, а также с магнитными полями, излучением Солнца и т.п. Все эти факторы в совокупности создают «этническое поле», которое, воздействуя на организм человека, задает ему свои ритмы и диктует те или иные стереотипы поведения. Согласно Гумилеву, этничность не передается по наследству и родившийся младенец лишен этничности (этим теория Гумилева отличается от расизма, который провозглашает, что человек уже с рождения принадлежит к определенному этносу и тем более расе). Но общение с сородичами и единоплеменниками, нахождение в определенном ландшафте с его специфической флорой и фауной наделяет человека этничностью.

В настоящее время и на Западе, и в России мало сторонников радикального, социобиологического примордиализма. Большинство специалистов разделяют точку зрения, что человек не столько биологическое, сколько историко-культурное существо и что в человеческой биологии нет ничего такого, что сделало бы человека человеком (иначе, дети, воспитанные в сообществах животных, становились бы полноценными людьми, а опыт показал, что это не так). Следовательно, такие сугубо человеческие феномены как этничность, также детерминируются не биологией, а культурой. Такова точка зрения умеренного историко-эволюционного примордиализма.

Согласно ему, на первый план среди отличительных черт этноса следует выдвигать не общность биологической природы, а общность культуры – единый язык, особенности коллективной психологии, систему ценностей, общее историческое прошлое, связанное с нахождением на одной территории, и самосознание принадлежности к данному этносу. Классическое определение этноса в рамках историко-эволюционного примордиализма дал крупнейший советский специалист – этнолог Ю. Бромлей : «этнос в узком смысле слова можно определить как совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями культуры и соответствующим психическим складом, а также сознанием своего единства и эндогамией» . Умеренно-примордиалистское, историко-эволюционное понимание этносов было характерно для советского марксизма и нашло выражение в классическом сталинском определении нации, которая в марксизме понимались лишь как модернистская форма этноса: «Нация есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры» .

Современные специалисты, как правило, не выделяют еще одно третье направление примордиализма, которое следовало бы назвать «теологический примордиализм», и которое считало сущностью этносов и наций не «кровь» и не культуру, а некий «Божественный дух» или «Божественный замысел». Теологическими примордиалистами были представители русской религиозной философии – В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, для которых народы были воплощениями на земле Божественных замыслов и своеобразными мистическими живыми организмами. Теологический примордиализм русских философов следует отличать от немецких расистских концепций «народного духа», которые понимали кровь мистически и иррационалистически. Для представителей русской религиозной философии свойственно критическое отношение к отождествлению Божественного начала в человеке и «крови» .

Конструктивистское понимание этносов и наций

Начиная с 1950-х годов ХХ века этнологический примордиализм стремительно начинает терять позиции в западной науке. Причиной этому стал, прежде всего, факт, на который указал один из главных оппонентов примордиализма Бенедикт Андерсон: «Теоретиков национализма часто ставили в тупик, если не сказать раздражали, следующие три парадокса: (1) Объективная современность наций в глазах историка, с одной стороны, - и субъективная их древность в глазах националиста, с другой…» . Речь идет о том, что исторические исследования показали, что нации образовались в Западной Европе не так уж и давно – в эпоху раннего Нового времени, а в других регионах и того позже – в Восточной Европе в XIX веке, в Азии и Африке – ХХ веке, так что весьма проблематично возводить их к какому-либо одному этносу, более высокой ступенью развития которого якобы является данная нация. Например, французская нация образовалась в эпоху Просвещения и Великой французской революции в результате соединения различных по культуре народов – гасконцев, бургундцев, бретонцев и т.д. Многие из них продолжали существовать еще в XIX и XX веках, так до конца и не «офранцузившись». В связи с этим сомнительно выглядит выражение типа: «французская культура XII века». Более того, после распада колониальной системы в 1950 — 1960-е годы, в Азии и Африке стремительно стали образовываться новые нации, включающие в себя самые разнообразные этнические группы. И это при этом, что еще несколько десятилетий назад народы Африки, которые впоследствии вошли в те или иные нации, даже не имели представления о такой общности как нация и национальность, их вместе с представлениями о национальном государстве и идеологии национализма им принесли колонизаторы-европейцы.

Эти многочисленные факты противоречили убеждению примордиалистов о естественном и устойчивом, практически вечном характере этносов и наций и тут же возникает альтернативная примордиализму школа западной этнологии – конструктивизм. Исходя из самого названия ее ясно, что основной ее тезис гласит: этносы и нации представляют собой искусственные образования, целенаправленно сконструированные, созданные интеллектуальными элитами (учеными, писателями, политиками, идеологами) на основе национального проекта – идеологии национализма, которая может выражаться не только в политических манифестах, но и в литературных произведениях, научных трудах и т.д. Согласно конструктивистам национализм не пробуждает нацию, которая до тех пор остается вещью-в-себе, а создает новую нацию там, где ее не было.

Таким образом, согласно конструктивистам никакой объективно существующей этничности нет, этничность – это не общая «кровь» или генетика и не национальный характер, это – способ идентификации индивидов, который существует лишь в сознаниях индивидов, и легко может быть изменен. Этничность – результат договоренности, она — субъективна, а не объективна и поэтому важным является самосознание этничности, то, как называет себя то или иное сообщество, репрезентирующее себя как этническое, как оно описывает свой «характер» и т.д. Один из главных теоретиков конструктивизма уже упоминавшийся нами Бенедикт Андерсон определяет нации и этносы как «воображаемые сообщества»: «я предлагаю следующее определение нации: это воображенное политическое сообщество, и воображается оно как что-то неизбежно ограниченное, но в то же время суверенное» . Имеется в виду, конечно, не то, что нации – вообще некие фикции, а то, что реально существуют лишь рационально мыслящие индивиды, а народ, нация существует лишь в их головах, «в воображении», в силу того, что они себя идентифицируют именно этим, а не другим образом.

Конструктивисты отрицают преемственность между этносами доиндустриального общества и современными нациями, они подчеркивают, что нации являются продуктами индустриализации, распространения всеобщего стандартизированного образования, развития науки и техники (в частности, книгопечатания, средств массовых коммуникаций и информации) и что в доиндустриальную эпоху этносы и этническая идентичность не играли такой важной роли, так как традиционное общество предлагало много других форм идентичности (сословие, религия и т.д.).

Критика конструктивизма и примордиализма

Несмотря на то, что в 1960 — 1970-е годы на Западе конструктивизм получил широкое распространение, так что ни одно современное исследование в области этнологии уже не может обойтись без учета достигнутых этой теорией результатов (прежде всего, тезисов о значении активности националистической интеллигенции в возникновении наций и о том, что нации – достояние лишь индустриального общества), западная наука и философия конца XX — начала XXI века начинает проявлять определенный скепсис по отношению к классическому конструктивизму (хотя в России прозападно ориентированные интеллектуалы продолжают считать западную моду пятидесятилетней давности «последним словом» западной, или, как они выражаются, «мировой мысли»). Скепсис этот выразился в появлении постконструктивизма (И. Валлерстайн, Р. Брубейкер ) и др., который подверг классический конструктивизм операции деконструкции, разработанной в рамках постмодернистской философии. Ими было показано, что доведение до логического завершения тезиса конструктивизма о воображаемом характере наций и неэссенциальности этничности приводит к утверждению фиктивности этничности. Проще выражаясь, если конструктивисты были правы в том, что не существует этничности как устойчивой сущности и нации — всего лишь воображаемые сообщества, существующие в головах индивидов, то никакой этничности как таковой не существует, это — иллюзия, которая мешает людям объединиться в глобальное, неэтническое посмодернистское сообщество. Тем более, что конструктивисты, по сути дела, сводят этничность к самосознанию и самоидентификации индивидов («русские являются этносом или нацией, потому что они считают себя русскими, включая в это самоопределение некие ценности и стереотипы поведения»), а как верно заметил постмодернистский философ А. Элез это делает невозможным научное определение этничности, так как порождает «порочный круг» в мышлении: «этнос» нельзя определить, не определив «этническое самосознание», а «этническое самосознание» нельзя определить, не определив «этнос» . Вывод постконструктивистов: есть такое сообщество как граждане Российской Федерации или Франции, или такое сообщество как носители русского или французского языков, а сообщества русских или французов нет, это — не более чем фантом, который создан ошибкой самоопределения. Избавить людей от этой ошибки – значит, уничтожить этнос (не в смысле физической смерти людей, а в смысле их отказа от такой самоидентификации).

Итак, и примордиализм и конструктивизм, имея свои положительные стороны, в то же время оказываются тупиковыми теориями: примордиализм разбивается о факты изменчивости этносов, а конструктивизм, доведенный до логического конца, вообще лишает этнологию ее предмета исследования.

Любопытно заметить, что при всех противоречиях между примордиализмом и конструктивизмом, между ними немало общего и если мы поймем их диалектическую связь, то, возможно, приблизимся к верному пониманию этничности. Так, не только примордиализм, но и конструктивизм отталкивается от идей философии европейского романтизма, только примордиализм заимствует у романтиков учение о мистике крови и о расе, а конструктивизм – учение о творчестве как демиургическом акте. В самом деле, конструктивисты утверждают, что интеллектуальная элита «творит» или конструирует народ как нечто новое, доселе не бывшее, подобно тому как Бог-демирург создает мир. Национальная элита или, назовем ее своим именем, националистическая интеллигенция здесь предстает как творческое, высшее начало – герои, а народ, который подвергается конструированию – как пассивные, косные индивидуумы – толпа. Перед нами романтическое возвеличение творческой личности, теория героя и толпы, которая, кстати, так же основательно и прочно разбита современной наукой как и биологизаторский примордиализм (о чем будет сказано ниже). Она не является всецело принадлежностью одного конструктивизма, как убеждены сами конструктивисты, отнюдь, его не чужд и примордиализм, который как мы уже отмечали, тоже тесно связан с идеями европейских романтиков. Для раннего немецкого народнического национализма, идеологи которого были одновременно создателями примордиалистской концепции этноса (концепции «народного духа») свойственно было стремление переделать имевшийся перед их глазами немецкий народ, избавить его от худших черт и сплотить в своеобразную общину (Volk), пронизанную кровным и духовно-мистическим единством. То же самое можно сказать и о немецких национал-социалистах, которые, безусловно, исповедовали примордиалистское, расистское понимание народа, и в то же время были откровенными конструктивистами в том смысле, что не только считали возможным, но и нужным переконструировать немецкий народ посредством евгенических мероприятий. Как справедливо отметил А. Иоффе в критическом отзыве на книгу идеолога конструктивизма С.Г. Кара-Мурзы «Демонтаж народа» из понимания этничности как биологической сущности вовсе не следует вечность и неизменность субстанции этноса, опыт показывает, что биологическую природу можно целенаправленно изменять, допустим, при помощи селекции . Добавим к этому лишь то, что нужно учитывать и различие между конструктивистами и примордиалистами. Так, примордиалисты — идеологи немецкого национализма считали, что идеальная, пасторальная германская община, образ которой вдохновлял их на нациестроительство, существовала в реальности — в средние века, а то и в легендарную эпоху арийцев и их задача – лишь воссоздать ее, используя современный им немецкий этнос как материал. Конечно, при этом наличествует и вера в то, что современный и немецкий этнос сохранял сущностную связь с древней германской общиной – некую субстанциональную немецкую идентичность. Строго говоря, это характерно для всех националистов, и создатели наций Африки и Азии утверждали, что они воплощают не бестелесную мечту, а воссоздают древнюю реальность. Вероятно, иначе вообще невозможно мобилизовать массы на нациестроительство, ведь для обыденного сознания свойственен стихийный примордиализм . Конструктивисты же считают, что национальный проект – идеален и наличествует лишь в головах националистов и что поскольку нет никакой сущностной связи между этим проектом и материалом наличествующего этноса, то можно из чего угодно сделать что угодно, скажем, в Африке на материале негритянских племен сконструировать русскую национальную культуру (мы сознательно утрируем, чтобы сделать мысль конструктивистов понятной).

На этом намеренно абсурдном примере мы видим, что концепция творчества, лежащая в основе конструктивистского понимания этносов – это ренессансно-романтическая концепция творчества как демиургического акта. Если националистическая интеллигенция создает этнос как Бог — мир из ничего, то тогда, конечно, обратив негров в православие, обучив их говорить по-русски и заставив их выучить Пушкина , можно создать русскую нацию в Африке. В реальности же из самой метафоры нации как конструкции следует невозможность этого: ведь конструируя, мы используем материал и от характера материала зависит, что мы получим в конце; из автомобиля, разобрав его на части, можно собрать другой, лучший автомобиль, но нельзя – самолет. Точно также нациестроители не могут создать какую угодно нацию, они отталкиваются от уже имеющихся взглядов и стереотипов у того народа или народов, которые они собираются переконструировать или как выражается С.Г. Кара-Мурза, «пересобрать».

Основоположник французского структурализма Ролан Барт в своей статье «Смерть автора» хорошо показал порочность ренессансной, буржуазной, демиургической концепции творчества. «Фигура автора принадлежит новому времени; по-видимому, она формировалась нашим обществом по мере того, как с окончанием средних веков это общество стало открывать для себя (благодаря английскому эмпиризму, французскому рационализму и принципу личной веры, утвержденному Реформацией) достоинство индивида… говорит не автор, а язык как таковой; письмо есть изначально обезличенная деятельность …, позволяющая добиться того, что уже не «я», а сам язык действует..» — пишет Р. Барт . Иначе говоря, структурализм доказывает, что творчество есть не возникновение из ничего совершено нового, в согласии с свободной волей творца, под которым понимается человек или группа людей, творя, «автор» использует уже готовые культурные матрицы – язык, стили, практики письма, они его ограничивают, понуждают его говорить так а не иначе, в конечном итоге, автор превращается лишь в «пишущего», скриптора, инструмент, посредством которого язык, текст, воспроизводит сам себя. Та же самая логика может быть перенесена и на нациестроительство: разумеется, субъективно все представляется так, что националистическая интеллигенция свободно создает, «конструирует» ту или иную нацию, объективно же она ограничена в своем «творчестве» и вынуждена учитывать уже имеющиеся культурные матрицы этноса или этносов, который становятся материалом для будущей нации. К примеру, чешские «будители» не могли создать какую угодно нацию, из материала языка, преданий, культурных стереотипов западных славян могла получиться лишь та нация, что получилась – чешская.

Здесь невозможно не коснуться и вопроса о субстанциональности этничности, по поводу которого у конструктивистов так много путаницы, во многом, связанной с тем прискорбным разрывом между философией и частными науками, который, увы, наблюдается в наши дни. Специалисты-этнологи как правило, имеют весьма смутное представление о философии и ее проблемах, иначе они бы знали, что даже если считать системы ценностей, скрепляющие этносы и нации в единые сообщества, принадлежностью человеческого сознания, из этого вовсе не следует, что они совершенно субъективны. Еще Иммануилом Кантом было введено понятие интерсубъективности опыта, которое позволяет избежать скатывания в солипсизм, ждущее тех, кто грубо номиналистски решает проблему универсалий (а именно ее, по сути, и обсуждают этнологи-конструктивисты, возможно, не подозревая об этом). Проще говоря, если некая система ценностей, объединяющая сообщество индивидуумов в этническое сообщество, существует в сознаниях этих индивидуумов в одном и том же виде, а это очевидно, если их коммуникация удачна, то она превращается уже из индивидуальной системы ценностей в коллективную. В этом смысле мы может говорить уже о коллективном сознании данного сообщества, конечно, не в том смысле, что сообщество существует как особое живое существо со своими душой и характером, это было бы слишком буквальным пониманием метафоры, а в том смысле, что мышление да и деятельность всех индивидов, входящих в сообщество определяются одними и теми же ценностями и они мыслят и действуют как единое целое. Эта система ценностей и есть субстанция этничности, но не материальная, «кровяная», а вполне идеальная, умопостигаемая, но постоянно воплощаемая в материальных артефактах данной этнической культуры (от национальных костюмов и гастрономических рецептов до песен и стихов). Безусловно, эти ценности создаются людьми («изобретателями» как называл их французский социолог Г. Тард ), но создаются по определенным правилам и в соответствии с уже имеющимися образцовым ценностями, которые опять таки суть содержимое коллективного сознания этноса. В этом смысле можно говорить об устойчивости систем этнических, национальных ценностей и об их относительной независимости от воли конкретных индивидов. Тут уместно уподобление так понятой этничности и языка как противоположности речи. Еще Ф. де Соссюр предложил понимать язык как знаковую систему и правила ее дешифровки, коренящиеся в общественном сознании и позволяющие нам понимать речь – акты индивидуальной языковой деятельности. И Соссюр же указал, что язык напрямую не зависит от воли людей, которые им пользуются: мы не можем по своему почину переименовать стол в стул или отменить систему падежей, язык если и развивается, то по своим законам, сохраняя в неизменности свои внутренние формы. Точно также мы не можем по своему почину произвольно изменить базовые ценности национальной культуры.

Можно задаться вопросом: почему конструктивисты считают, что идея нации существует лишь в головах индивидов, считающих себя принадлежащими к этой нации? Очевидно, потому что известен факт, что нации создаются, представляют собой искусственные, а не естественные феномены. Но строго говоря, из одного логически совершенно не следует второе. Стол также предмет искусственный, он не вырос из земли, а создан столяром по проекту инженера, но от этого «идея стола», или как определял ее А.Ф. Лосев , принцип организации, оформляющий и соединяющий доски и болты так, чтоб получился стол, а не шкаф, не перестает быть объективной, существующей «внутри» самого стола идеей (разумеется, речь не о пространственной локализации внепространственого принципа, а о его неразрывной связи с материей вещи), независимо от воль его создателей – инженера и столяра. И если инженер и столяр договорятся, что якобы стола не существует, стол никуда не исчезнет. То же самое касается и нации: пусть она даже создана будителями, но существует она объективно, и система ценностей, объединяющих людей в нацию, также вполне объективна. Более того, как всякое произведение творчества она не вполне соответствует замыслу своих авторов и развивается сама по себе, по своим внутренним законам.

Еще одним противоречием конструктивизма является уверенность, что этносы так же конструируются, как и нации. Как замечает К.С. Шаров: «Классический конструктивизм, стремясь выявить «истинную» сущность нации и национализма, освободив ее от плотной вуали перенниалистской мифологии, в своей критике, правда, во многих случаях совершенно обоснованной, по меньшей мере «вместе с водой выплеснул и ребенка». … С одной стороны, модернисты утверждают, что мы не можем и не должны приписывать никакие черты современных наций и национализма более ранним, существовавшим до Нового времени общностям и настроениям, т.е. становиться на позиции «ретроспективного национализма» («презентизма»), поскольку это будет мешать нашему пониманию принципиально иных форм идентичностей, сообществ и взаимоотношений, существовавших в древности и в Средние века. Но тогда получается, что этнические общности, характерные для донационального периода, не могут рассматриваться в качестве социальных конструкций, созданных исходя из определенных интересов и для определенных целей, и, следовательно, являются вполне естественным, натуральным порождением природы, истории и культуры. С другой стороны, последователи модернизма непрестанно заявляют о принципиальной неприемлемости ими таких взглядов на этничность, которые напоминают примордиализм или перенниализм. Таким образом, оказывается, что классический модернизм в скрытой форме содержит в себе самом легко выявляемые противоречия и непоследовательность». Действительно, конструктивизм не учитывает того, что феномен творческого активного индивида или как его называет структуралистская философия «автора», как мы уже отмечали, появился лишь в эпоху Возрождения и Просвещения и является порождением капитализма с его культом частной инициативы (в этом смысле интеллигенция, конструирующая нацию, структурно тождественно предпринимателю, создающему свое «дело»). Спецификой же модели поведения человека традиционного общества было понимание творчества как подражания (Платон) копирования образцов, средневековый ремесленник не стремился создать что-либо новое, до сих пор не бывшее, а лишь воспроизвести «шедевр», средневековый ученный стремился не создать новую теорию, а разъяснить старую, всем известную. Творчество в современном понимании было в традиционном обществе явлением маргинальным и в том числе такая форма творчества как «нациестроительство» (это не говоря уже о том, что феномен нации как светского нерелигиозного сообщества вообще был немыслим до эпохи Просвещения). Из этого следует, что согласно логике самого конструктивизма этносы традиционного общества никак не могли создаваться интеллектуальной элитой, подобно нациям общества модернистского.

— Филиппов В.Р. Фантом этничности (мое пост-конструктивистское непонимание этнической идентичности) http://ashpi.asu.ru/studies/2005/flppv.html

— Иоффе Илья Антимарксизм и национальный вопрос (некоторые мысли по поводу книги С.Г. Кара-Мурзы «Демонтаж народа») http://left.ru/2007/11/ioffe163.phtml

— Шаров К.С. Конструктивистская парадигма в изучении национализма и национальных вопросов. Национальная идентификация///Вестник МГУ. Политические науки 2006 №1 Серия 7 http://www.elibrary.az/cgi/ruirbis64r/cgiirbis_64.exe?C21COM=2&I21DBN=JURNAL&P21DBN=JURNAL&Z21ID=&Image_file_name=E:%5Cwww%5Cdocs%5Cjurnal%5C42j.htm&Image_file_mfn=178

Исходя из критериев совокупных антропологических признаков, совместного проживания на одной или нескольких территориях, типа этнической общности, общих особенностей быта и культуры, общей исторической судьбы, языкового родства, можно разделить все народы по следующим основаниям: географическому, антропологическому, языковому и хозяйственно-культурному.

Географическая классификация. Географическая классификация опирается на факт географического соседства народов и отражает совместный характер их проживания в пределах какой-то определенной, чаще всего обширной территории. Посредством географической классификации выделяются условные географические регионы, в которых расселены различные народы мира. Так появились понятия «народы Кавказа», «народы Восточной Европы» и т.д. Подобное географическое объединение народов возможно лишь в той мере, в какой географический принцип классификации совпадает с этническим. Этот принцип классификации используется довольно широко, поскольку он применим к обширным зонам, в пределах которых наблюдается его относительное совпадение с этническим принципом.

Географическая классификация не отвечает на вопросы о происхождении народов, процессах их формирования, хозяйственном и культурном облике, об уровне социально-экономического развития, но позволяет пространственно упорядочить и распределить этносы по регионам. Она используется при внешнем описании, а не при детальном исследовании народов. На более низком уровне, в пределах пространственно незначительных территорий последовательное проведение географической классификации этносов приводит к непреодолимым противоречиям с представлениями о родстве этнических групп. Поэтому географическая классификация носит вспомогательный характер и используется лишь в той степени, в какой она обнаруживает свое совпадение с группированием народов по другим критериям, т.е. только в рамках крупных регионов. При классификации этносов внутри ограниченных областей от нее приходится отказываться.

Единой принятой во всех странах географической классификации не существует. Самое простое деление: народы Австралии и Океании, народы Азии, народы Америки, народы Африки, народы Европы.

Антропологическая классификация. Расовые признаки. Антропологическая классификация делает акцент не на культурном, а на биологическом, генетическом родстве между различными этническими группами. Однако только генетические взаимосвязи не позволяют выделить четкий набор объективных критериев для разделения людей по определенным типам. Поэтому в этнологии используется множество методов определения родственных взаимоотношений между народами; чаще всего этнологи исходят из расовых различий между этносами, которые составляют основу антропологической классификации.

Биологически человечество едино, все люди нашей планеты относятся к одному биологическому виду. Но современная этническая картина мира убедительно показывает, что существует бесспорная биологическая реальность фенотипического разнообразия людей, т.е. между людьми имеются физические (телесные) различия. Это фенотипическое разнообразие отражает прежде всего способность любых форм жизни к эволюции, через механизм которой и возникает разнообразие человеческих типов. Расовые различия всегда наследственны: они передаются от родителей к детям на протяжении многих поколений. Поэтому для изучения этих различий огромное значение имеют данные науки о наследственности – генетики. Сходство многих наследственных физических признаков у разных людей или целых их групп служит веским доказательством общности их происхождения или генетического родства.

Итак, особенности физического строения людей, передаваемые по наследству и характерные для больших групп людей, называют расовыми признаками. Важнейшими из них являются следующие:

1) форма волос. Здесь учитываются две особенности – жесткость и извилистость. Площадь сечения жесткого волоса в 2 раза больше, чем мягкого. По извилистости волосы разделяют на прямые, широковолнистые, узковолнистые, курчавые разных степеней. Извилистость волос определяется расположением их корней в коже и формой поперечного сечения волоса. Прямой волос выходит из кожи под углом, близким к прямому, и корень его не имеет изгиба. У волнистых волос корень изогнут и угол выхода более острый. У курчавых волос изгиб корня еще больше, а угол выхода еще меньше. Поперечное сечение прямых волос по форме близко к кругу, а сечение волнистых и курчавых волос овально;

2) третичный волосяной покров. Его развитие оценивается в баллах от 1 (очень слабое) до 5 (очень сильное). При этом учитываются густота волос и площадь поверхности кожи, которую они занимают;

3) цвет кожи. Она может изменяться в диапазоне от бледно-розовой до темно-коричневой и почти черной. Шкала цветов кожи насчитывает 36 оттенков. Наиболее светлая кожа – у жителей Северной Европы, наиболее темная–у жителей Центральной Африки;

4) цвет волос. Принято различать черные, темно-русые, светло-русые, белокурые, рыжие волосы;

5) цвет глаз (окраска радужной оболочки). Темные глаза – черные, карие, желтые; глаза смешанных или переходных цветов – желто-зеленые, зеленые, серые; светлые глаза – светло-серые, голубые, синие;

6) рост. Средняя длина тела человека составляет 165 см для мужчин и 154 см для женщин. Наименьший средний рост на планете зафиксирован у пигмеев бассейна реки Конго – 141 см для взрослого мужчины. Самый высокий средний рост – 182 см – отмечен для населения, живущего южнее озера Чад. Средний рост более 175 см – у черногорцев, шотландцев, шведов, норвежцев, полинезийцев;

7) пропорции тела. По пропорциям соотношения длины конечностей к длине тела, ширине плеч и таза выделяют следующие типы фигур: брахиморфный (брахис– короткий, морфо– форма) тип – относительно короткие руки и ноги, длинное туловище, широкие плечи и таз; долихоморфный (долихос– длинный) тип – сравнительно длинные конечности, короткое туловище, узкие плечи и таз; мезоморфный (мезос– средний) тип – занимает промежуточное положение между первыми двумя; .

8) параметры головы. Здесь основным показателем служит соотношение ширины головы (поперечный диаметр) к длине (продольный диаметр), выраженное в процентах. Соотношение меньше 75,9% – доликефалия (кефалос– голова); между 76 и 80,9% – мезокефалия; больше 81% – брахикефалия. Кроме перечисленных выше расовых признаков антропологи используют такие признаки, как ширина, высота, горизонтальная профилировка лица, выступание челюстей (прогнатизм), наличие эпикантуса (складка кожи верхнего века у внутреннего угла глаза, прикрывающая слезный бугорок), параметры носа, высота и толщина губ.

Совершенно очевидно, что все описанные выше расовые признаки являются второстепенными, несущественными для общего направления биологической эволюции и исторического развития человечества. Несомненно видовое единство всех современных людей, общность происхождения рас. Изучение расовых признаков очень важно именно для доказательства единства происхождения человечества, равноправия народов и рас, а также для разрешения многих биологических и исторических проблем, связанных с происхождением человека и его рас, их расселением на Земле, смешением и взаимодействием, хотя расовые признаки сами по себе не имеют ничего общего с уровнем общественного развития разных человеческих групп. Эти признаки во многих случаях служат показателями родства и взаимодействия народов, своего рода метками, по которым можно проследить исторические судьбы разных этнических общностей.

Языковая классификация. В этой группе культурных компонентов важным этнодифференцирующим признаком является язык, но и он не всегда показывает, к какому этносу принадлежит человек. Возможны случаи, когда на одном языке говорит несколько этносов – английский, испанский, португальский, русский и др., также возможно, что один этнос говорит на нескольких языках – мордва говорит на языках эрзя и мокша.

Возможны и другие ситуации. Например, большинство сегодняшних ирландцев говорит по-английски, и лишь немногие из них продолжают пользоваться тем языком, на котором все ирландцы говорили 300-400 лет назад, но ни у самих ирландцев, ни у ученых нет сомнений, что теперешние англоязычные потомки средневековых ирландцев принадлежат к тому же народу, что и их предки. Нельзя забывать и о случаях, когда части одного народа говорят на очень сильно расходящихся диалектах; так, северные, восточные и южные группы немцев и особенно китайцев просто не понимают друг друга. Нередко бывает и так, что основная часть этноса сохраняет традиционный язык, а отделившаяся часть, живущая в иноэтническом окружении, переходит на язык этого окружения, не теряя своего этнического самосознания.

И все же, по мнению большинства специалистов, язык занимает важнейшее место среди оснований этнической идентичности, и спорить с этим невозможно, несмотря на все исключения. В том случае, когда несколько этносов говорят на одном языке (английском, испанском, португальском и т.п.), как правило, каждый этнос вносит в этот язык свою специфику – иной алфавит или правописание, иную фонетику, лексику, специфические обороты и фразеологические сочетания. Так, явное, специально культивируемое своеобразие характерно для аргентинского-испанского и бразильского-португальского.

Религиозная классификация. На ранних этапах формирования этносов одним из решающих факторов был конфессиональный (религиозный), благодаря которому сложилось большое количество межэтнических общностей. Сегодня этот признак существует преимущественно в виде основных мировых религий: христианство, буддизм, ислам. Сформировавшиеся на их основе межэтнические конфессиональные общности охватывают немало народов мира. Однако мировые религии также не являются показателями этнической принадлежности человека. Реальность такова, что в мире гораздо меньше религий, чем этносов.

Хозяйственно-бытовая классификация. Хозяйственный признак . Более важную роль в этнической дифференциации играет культурно-хозяйственный признак, который предполагает разграничение этносов по типу хозяйства (охота, собирательство, рыболовство, земледелие), по образу жизни (оседлый, полукочевой, кочевой), формам орудий труда, одежды и других элементов материальной культуры.

В качестве примера можно рассмотреть обычную соху – древнейшее пахотное орудие, с помощью которого сотни лет пахали землю крестьяне Восточной Европы. В начале XX в. насчитывалось несколько десятков типов сох. Разными сохами пользовались жители Центра России, Литвы, Белоруссии. Украинский воз, в который большей частью запрягали волов, сильно отличался от русской телеги, которую обычно тащит лошадь. Японская наковальня совершенно не похожа на русскую. Польский и русский кузнецы придавали в старину разную форму обычному топору. Своеобразны жилища у разных народов мира. Это и свайные постройки (у части меланезийцев и микронезийцев), и плавучие жилища (у некоторых народов Юго-Восточной Азии), и переносные дома - юрты, чумы, типи (у народов Севера, индейцев прерий), и дома-башни (у народов Кавказа). Русские крестьяне, куда бы они ни попадали, стремились всегда построить срубный дом из дерева. Например, в полярной тундре его возводили из плавника (бревен, прибитых к берегу моря), а в безлесных районах Кубани, Казахстана русские предпочитали подолгу жить в землянках, чтобы накопить деньги и привезти лес для постройки.

И интерьер домов у разных народов – свой. Например, как бы ни различались дома восточных славян по материалу, вдоль стен ставили закрепленные лавки, над ними вешали полки, в красном углу – киот с иконами, у печки размещались полки и шкафчики для посуды. Спали на деревянном помосте (русские полати). Стол у славян обычно ставили в углу, а у карел, интерьер домов которых практически не отличался от славянского, он стоял посреди лицевой стены.

Бытовой признак. Очень сильно различается традиционная одежда. По одежде русской крестьянки начала XIX в. нередко удавалось с точностью до конкретного селения определить ее родину. По одной лишь тюбетейке у узбеков когда-то можно было безошибочно сказать, из какой местности происходит человек. До сих пор у некоторых народов Индокитая по женской одежде можно узнать, откуда именно приехала в большой город ее хозяйка. Сейчас и дома, и одежда разных народов становятся все более однотипными, теряют свой этнический характер, поэтому их значение как этнодифференцирующих признаков уменьшается.

Различия между народами проявляются и в составах потребляемой пищи, и в способах ее приготовления, и времени ее приема. Эти отличия продолжают жить и сегодня, так как пищевые пристрастия меняются с большим трудом. Так, для одних народов основу пищевого рациона составляют продукты земледелия (славянские народы), для других - мясо (большинство народов Севера), для третьих (их называют ихтиофагами) - рыба. Хорошо известно, что у многих народов действуют разнообразные запреты на определенные виды пищи. Так, народы Индии не едят говядины, а народы, исповедующие ислам и иудаизм, – свинины. Ряд народов не употребляет в пищу молока (кхмеры). У одних народов деликатесом считается мясо собаки (полинезийцы), у других - змеи (многие азиатские народы), у третьих – лягушки (французы) и т.д. Особенно стойко сложившиеся традиции сохраняются у сельского населения, но и пища горожан продолжает оставаться в целом традиционной, несмотря на многие изменения и знакомство с пищей других народов. Кстати, поэтому бесполезны и даже вредны диеты, предлагаемые представителями иных народов в качестве панацеи от каких-то болезней или для похудения. Многие продукты, перечисленные в них, могут просто не усваиваться неприспособленными к ним организмами. Так, в России часто на завтрак готовят молочные каши, а китайцы, почти не употребляющие молока, просто не усвоят этого продукта. И хотя знакомство с пищей других народов и может многое сказать о них, употреблять новые для себя продукты следует с большой осторожностью.

Даже в том, как люди спят, иногда можно обнаружить этнические различия. Малаец, например, подкладывает под голову не подушку, а деревянную изогнутую скамейку на коротких ножках. В Индии, ложась спать, часто подсовывают себе под колени мягкий валик. Одни народы привыкли спать на возвышении, другие – на полу.

Более важными этнодифференцирующими признаками являются обряды и обычаи, которых придерживается человек.

Семейный признак. Существенно различаются семейный быт, брачные обычаи и обряды. Наряду с моногамной (единобрачной) семьей, распространенной сегодня у подавляющей части человечества, до сих пор у некоторых народов сохраняется как полигамия (многоженство), так и полиандрия (многомужество). У одних народов (у племени пунанов на острове Калимантан) для заключения брака достаточно, чтобы жених и невеста в присутствии старейшины заявили о взаимном согласии вступить в брак, у других народов (коши в Афганистане) свадьба длится двое суток, а у третьих – целых восемь (некоторые народы Индии). Для большинства европейских народов характерны свадьбы, на которых присутствуют лишь ближайшие родственники и знакомые, а у народов Кавказа на свадьбу по традиции приглашаются сотни гостей и т.д.

---